Первый крестовый поход. Сражения и осады, правители, паломники и вилланы, святые места в свидетельствах очевидцев и участников - Огаст Крей Страница 23

Альберт Ахенский

Император, выслушав горестный рассказ и движимый чувством сострадания, приказал выдать двести золотых безантов Петру, после чего тот покинул императорский дворец. Несмотря на то что ему покровительствовал император, он провел всего лишь пять дней в полях в окрестностях Константинополя, где встал лагерем и Вальтер. Они стали соратниками с этого самого дня, и их войска со всем оружием и продовольствием тоже объединились. Спустя пять дней они свернули свои шатры и, получив поддержку императора, переправились через пролив Святого Георгия [Босфор]. Войдя в пределы Каппадокии, они прошли через горную страну и вышли к Никомедии, где и остановились на ночь. Затем они разбили лагерь вблизи порта под названием Цивитоте. Туда постоянно заходили корабли купцов, груженные вином, зерном, маслом и ячменем, а также большими партиями сыров, которые продавали пилигримам.

В то время как они наслаждались всем этим изобилием, давая отдых своим натруженным телам, пришло послание от христианнейшего императора. Вследствие турецкой угрозы засад и нападений Петру и всему его войску запрещалось идти в горную местность у Никеи, пока он не получит достаточного подкрепления от христиан. Петр внял посланию и со всеми своими христианскими соратниками принял совет императора. Они находились там два месяца, наслаждаясь миром и пребывая под защитой от всяческих вражеских нападений.

По истечении двух месяцев пилигримы распустились от праздности и изобильной пищи и, не слушая слов Петра, даже действуя против его воли, отправились через горы к городу Никея и во владения турецкого султана Солимана ^[25]. Награбив всякого скота, овец и коз, принадлежавших грекам, которые были в рабстве у турок, они привели его к своим спутникам. При виде подобных поступков Петр погрузился в глубокую печаль; он знал, что это не пройдет им безнаказанно. Он предупреждал их и просил следовать советам императора и отказаться от подобных предприятий. Но напрасны были все его обращения к бессмысленному и мятежному народу…

Тевтоны [германцы], видя, как хорошо удалось предприятие римлян и франков и как они несколько раз возвращались, не встретив препятствий и обогащенные добычей, воспылали тою же корыстью и составили отряд из трех тысяч пеших воинов и двухсот рыцарей…

И вслед за тем, как крепость была взята и ее защитники изгнаны, они обнаружили большие запасы еды и возрадовались этому. Упоенные победой, с общего согласия они решили занять это место, откуда они легко могли овладеть всеми землями и государством султана; сюда они могли бы сносить со всех сторон добычу и съестные припасы и тем самым ослабить Солимана, выжидая подхода армии великих князей. Между тем Солиман, вождь и командующий войском турок, прослышав о прибытии христиан и совершаемых ими грабежах, собрал 15 тысяч своих подданных турок со всего султаната и в Хорасане ^[26] наиболее искусных стрелков, вооруженных костяными и роговыми луками… Рассказывают, что на третий день с восходом солнца Солиман с войском прибыл из Никеи под стены крепости, захваченной тевтонами…

Тем не менее стрелы турок не могли причинить большой урон оборонявшимся, и тогда турки снесли всякого рода деревья к воротам крепости и подложили огня. И тогда загорелись ворота, и огонь перекинулся на многие здания внутри крепости. Жар от пламени становился все сильнее, и многие сгорели заживо, другие, в надежде спастись, прыгали со стен. Но турки, стоявшие у стен, перебили их саблями. Около двухсот молодых людей, красивых и статных, были взяты и уведены в плен; все остальные погибли от меча и стрел…

Тем временем о событии стало широко известно, и народ пришел в большое волнение. Пешие воины явились к Ренальду де Бруайё, Вальтеру Голяку, Вальтеру де Бретёй и Фолькеру Орлеанскому, которые были предводителями войска Петра, чтобы побудить их к отмщению за своих братьев и положить предел дерзости турок. Но сначала вожди решительно отказались идти, пока не явится Петр и не выскажет своего мнения. Тогда Готфрид Бурель, начальствовавший над пехотой, узнав об их ответе, заявил, что робость – не в меньшей степени такой же порок на войне, как и дерзкая самоуверенность; и он обрушился с упреками на тех, кто всячески пытается помешать своим соратникам, чтобы свершилось праведное возмездие над турками. Вожди, не имея больше сил переносить упреки и оскорбления Готфрида и его сторонников, исполнились негодования и возмущения и объявили, что они готовы презреть силу и коварство турок, даже если им и будет суждено пасть на поле боя.

Рано утром в четвертый день всем рыцарям и пешим воинам был дан приказ вооружиться, и под звуки труб они построились для похода и битвы. В лагере остались только те, кто не мог носить оружия, множество больных и женщины. 25 тысяч пехотинцев и 500 рыцарей в полном вооружении отправились в Никею, чтобы отомстить за своих братьев, заставив Солимана и турок принять участие в битве. Разделенные на шесть отрядов, каждый со своим знаменем, они разошлись направо и налево.

Большая толпа воинов с величайшим криком и шумом вступила в леса и горы, расположенные в трех милях от порта Цивитоте, места их стоянки (Петр же отсутствовал и ничего не знал обо всем этом), когда Солиман вошел в тот же самый лес с противоположной стороны. Идя из Никеи с бесчисленным войском, он намеревался напасть на франков неожиданно в их лагере, застать их врасплох и истребить всех мечом. Но, услышав крик и шум, произведенный христианами, Солиман был изумлен, не зная, что это за шум, ибо намерение пилигримов было ему совершенно неизвестно. Узнав же, что сами христиане приближаются к нему, он сказал своим: «Вот, те франки здесь, к которым мы идем, оставим поспешно лес и горы и выйдем на широкую равнину, где нам свободно будет биться, и они не найдут себе убежища». При этих словах турки поспешно повиновались и с величайшей тишиной оставили лес и горы.

Между тем франки, не зная ничего о появлении Солимана, выступили также из леса и гор с криками и громким шумом. И тут они неожиданно увидели в долине армию Солимана, изготовившуюся к бою. Когда увидели турок, они начали ободрять себя именем Божиим…

Вальтер Голяк пал, пораженный семью стрелами, которые пронзили его кольчугу. Ренальд де Бруайё и Фолькер Шартрский, мужи именитые в своих странах, испытали мученическую смерть под ударами неприятеля, но при этом они нанесли и туркам чувствительные потери. Вальтер из Бретёя, сын Валерамна, и Готфрид Бурель, начальник пехоты, успели убежать кустарниками и чащами и присоединились к войску в узком проходе, где оно стояло, не принимая участия в бою. Лишь только узнали о бедствии и поражении, все бросились бежать, спасая себя, к Цивитоте по той же самой дороге, по которой пришли, не имея никакой защиты от неприятеля.

Турки, торжествуя победу, умерщвляли несчастных пилигримов и преследовали их на пространстве трех миль, до самого лагеря Петра, продолжая и там их убивать. Ворвавшись в лагерь, они убивали мечами всех, кто только встречался им на пути, – больных, клириков, монахов, старух, грудных детей, людей любого возраста. Но они сохранили в живых только молодых девиц, черты и красота которых производили на них впечатление, и несовершеннолетних юношей, отличавшихся особенно красивым лицом. Турки увезли в Никею серебро и одежды и овладели лошадьми и мулами и всеми драгоценными вещами, и даже палатками.