Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии - Елена Первушина Страница 22

Но Радзивилл постепенно охладел к этой идее. Видимо, рассказы княжны становились чем дальше, тем менее убедительными. И тогда княжна решает привлечь нового сторонника — Алексея Орлова, брата бывшего фаворита Екатерины и героя Чесменского сражения, который как раз находился со своей эскадрой в Ливорно. До нее доходят слухи, что Алексей попал в немилость к императрице, и она хочет использовать это в своих интересах. Она пишет ему письмо, обещая, что если он поддержит ее притязания, то станет «первым человеком в России», когда она придет к власти. Орлов-младший тут же переправляет его Екатерине, сопроводив его такой запиской: «Желательно, всемилостивейшая государыня, чтоб искоренен был Пугачев, а лучше бы того, если бы пойман был живой, чтоб изыскать чрез него сущую правду. Я все еще в подозрении, не замешались ли тут Французы, о чем я в бытность мою докладывал, а теперь меня еще более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица. Есть ли этакая, или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащаго себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду… от меня же послан нарочно верный офицер, и ему приказано с оною женщиной переговорить, и буде найдет что-нибудь сомнительное, в таком случае обещал бы на словах мою услугу, а из-за того звал бы для точного переговора сюда, в Ливорно. И мое мнение, буде найдется такая сумасшедшая, тогда, заманя ее на корабли, отослать прямо в Кронштадт, и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то всё наиусерднейше исполнять буду».

В ответном письме императрица просит: «…сообщите, где она сейчас. Постарайтесь зазвать ее на корабль и засим тайно переправьте сюда; ежели она по-прежнему скрывается в Рагузе, повелеваю вам послать туда один или несколько кораблей и потребовать выдачи этого ничтожества, нагло присвоившего имя, которое ей никоим образом не принадлежит; в случае же неповиновения (то есть если вам будет отказано в ее выдаче) разрешаю прибегнуть к угрозе, а ежели возникнет надобность, то и обстрелять город из пушек; однако же, если случится возможность схватить ее бесшумно, вам и карты в руки, я возражать не стану». Алексей исполнил ее приказание. Правда, ему пришлось разыскивать княжну, которая к тому времени уехала из Рагузы в Рим. Наконец он получил интересующие его сведения о месте пребывания княжны и отправил в Рим генерал-адъютанта своей эскадры Ивана Христинека с поручением свести знакомство с этой женщиной и под любым предлогом заманить ее в Пизу. Христинеку это удалось. Княжна колебалась, что-то казалось ей подозрительным, но ее собственные долги гнали ее прочь из Рима. В Риме она впервые встретилась с Орловым, который признает в ней русскую принцессу. Орлов везет ее в Ливорно, где княжна соглашается осмотреть его корабли. Княжна поднимается на флагманский корабль «Святой великомученик Исидор», с борта которого для нее спускают кресло. Ее встречают салютом и криками «Ура!». Русская эскадра начинает демонстрацию военных маневров. И тут, среди всеобщего ликования, гвардейский капитан Литвинов официально объявил об аресте княжны и сопровождавших ее поляков. Их под конвоем отводят в каюты, свиту княжны увозят на другие корабли.

Уверенная, что Орлов тоже арестован, княжна пишет ему: «Защитите меня, князь, Вы ведь видите, что все — против меня, ни одной живой души, что встала бы на мою защиту… Погибли моя честь, состояние и здоровье. Заклинаю Ваше Сиятельство, не доверяйте донесениям, которые Вам направляют. Я снова больна, более чем когда-либо. Опровергните эту историю, которая никому не повредила, заклинаю Вас Богом, князь, не оставляйте меня, Бог благословит Вас и всех, кто Вам дорог. Бог Справедлив, мы страдаем, но Он нас не оставляет… имею честь быть с самыми искренними чувствами, князь, Вашего Сиятельства покорнейшая и преданная слуга».

26 февраля 1775 года эскадра снялась с якоря и направилась в Россию. По дороге «княжна» несколько раз пыталась бежать, но ей это не удалось. 16 мая Екатерина подписала приказ о выдаче самозванки в распоряжение петербургского генерал-губернатора фельдмаршала князя Голицына. Позже он писал о своей пленнице: «Насколько можно судить, она — натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить по-персидски и по-арабски».

Ночью княжну перевозят в Петропавловскую крепость. Ее содержат в помещении Комендантского дома.

Княжна Тараканова

Императрица сама составляет вопросы, которые задают княжне на допросах. «Княжна» рассказала, что родилась в Киеве, затем переехала в Петербург, после чего ее увезли в Турцию. В этой версии ее рассказа Петр становится ее врагом и пытается отравить ее. Ее спутники и воспитатели называли ее «дочерью Елизаветы». Потом она перебирается в Париж, где принимает имя «принцессы Али», то есть «дочери Гали» (один из ее персидских покровителей). Если она и собралась в Россию, то только для того, чтобы оказать правительству услуги «в пользу российской коммерции касательно до Персии» и узнать правду о своем происхождении. Назвать себя во всеуслышание дочерью Елизаветы ее принудил Радзивилл. Но как ни требовала Екатерина, чтобы заключенная признала себя авантюристкой, та так и не сделала этого. Она умерла от туберкулеза 4 декабря 1775 года.

А как же картина Константина Флавицкого, известная нам с детства? Та, где несчастная княжна тщетно пытается спастись от наводнения в каземате Петропавловской крепости? Это просто еще одна из «городских легенд», которых так много в Петербурге.

Нет никаких сомнений в том, что княжна Тараканова, умершая в Петропавловской крепости, на самом деле авантюристка. Не было в этом сомнений и во времена Екатерины. Некоторые современники утверждали, что у Елизаветы и Разумовского (или у Елизаветы и Шувалова) все же была дочь, но она никогда не претендовала на трон и тихо провела свою жизнь в московском Ивановском монастыре под монашеским именем Досифеи в течение 25 лет и умерла в 1810 году. Однако версия эта также ничем не подтверждается.