Расшифрованная "Илиада" - Лев Клейн Страница 22

Значит, это куски какого-то другого варианта эпоса, родственного, но другого (Fick 1885: 236; Düntzer 1856).

Они вставлены в «Илиаду» ради ее расширения или по каким-то другим причинам (например, чтобы задействовать незанятых в ней героев, популярных в некой среде).

Более того, странно, что они помещены в «Илиаду» оба. Это один из дублетов «Илиады». Поединки эти (и соответственно, песни) параллельны. В обоих вызов исходит с троянской стороны, оба троянских инициатора — сыновья царя, оба раза они терпят поражение, но оба раза не погибают. Зачем нужно такое повторение? Более того, эти два поединка совершенно несогласуемы друг с другом: один исключает другой. Ведь по условиям первого поединка им решается исход войны, и условие это нарушено — как же после этого мог состояться второй поединок, да еще и окончиться рыцарским обменом дарами, то есть ничьей, ничем?!

Это говорит о том, что перед нами две версии одного и того же эпизода эпоса. Таким образом, они взяты из какого-то фонда эпоса, но взяты порознь. Это не цельный кусок.

Сравнив их детальнее (Fuss 1877; Kirk 1978; Duban 1981), мы увидим, что один включен в «Илиаду» раньше, другой позже. Один явно повлиял на другой. Как заметил еще В. Крист, в III песни дано полное, живое и логичное изображение, а в VII то же повторено неловко и неестественно (Christ 1884: 38-39, 49, 52, 82, 85-87).

В III песни перед началом поединка, когда Гектор вышел из рядов объявить о вызове и предложениях Париса, Агамемнон должен был удерживать ахейских воинов от нападения на Гектора. Это естественно в той ситуации. А в VII песни в самый разгар сражения Гектор и не подумал остановить и усадить своих воинов, Агамемнон же запросто «удержал меднобронных дана-ев», хотя тем было за что негодовать на троянских царевичей.

Далее, в III песни все уселись не сразу же после выхода Гектора (77), а лишь после целого ряда событий — его объявления, ответа ахейцев, принесения клятв, совершения обрядов и жеребьевки (326), и это выглядит реалистично. В VII же песни стоило Гектору выйти на середину и «спнуть фаланги троянские», как все тотчас уселись (55-57). Тут певец не воображал и не изображал, а просто сухо отметил событие, скользнув по деталям и не задаваясь правдоподобием. Детали взяты из подробного описания, но выбор и последовательность их не продуманы.

В III песни Гектор просит внимания у троянцев и ахейцев и затем предлагает им согласиться на поединок. В VII песни он просит внимания опять же у троянцев и ахейцев, но согласиться уговаривает уже только ахейцев. Зачем же было обращаться к тем и другим? Незачем. Просто обращение «Трои сыны и ахеяне храбрые» было взято из текста песни III, где оно уместно, и поставлено в VII песни в контекст, которому оно не соответствует.

В III песни Гектор высказывает свое восхищение (76) смелым решением Париса вызвать Менелая на поединок. В песни VII брат Гектора предсказатель Гелен, услышав волю богов, посоветовал Гектору предложить поединок ахейцам, и Гектор снова восхитился услышанной речью. Хотя восхищаться тут, собственно, нечем: Гелен никакого смелого поступка не совершил, только передал волю богов.

Наконец, в III песни поединок был предложен на условиях закрепления Елены за победителем, то есть выдачи Елены Менелаю, если тот победит. Это реалистично. А второй поединок назначается безо всяких условий при невыполненных условиях первого! Это совершенно нереалистично.

Вывод: второй поединок включен в поэму после первого и в ряде деталей уподоблен первому. В описании второго использованы удачные выражения из описания первого, хотя они и меньше к нему подходят. Конечно, в конце концов оба поединка все же оказались в одной поэме, и в VII песни есть невнятное полуизвинение Гектора: «*наших клятв (у Гнедича неточный перевод: условий) высокоцарящий Кронион не дал нам исполнить» (VII, 69), — единственное упоминание о первом поединке, попытка примирить несовместимое.

Но если составитель мог свести в одной поэме обе версии и даже как-то попытаться подладить вторую к первой, то совершенно немыслимо представить себе, чтобы один и тот же певец создал вторую песнь как продолжение первой. Немыслимо, чтобы он сочинял второй поединок, зная, держа в памяти, что первый поединок шел за Елену и что Елена выдана не была.

Откуда же взялась идея второго поединка? Чем определен выбор противника Гектору? Почему им оказался Аякс, а не Диомед или, скажем, Агамемнон? Ведь противник Парису был предопределен сюжетом — это его соперник в борьбе за Елену Менелай. Но аналогичным (симметричным) соперником Гектору был бы скорее Агамемнон — как и Гектор, старший брат участника первого поединка и командующий войском. Вместо этого — Аякс. Почему?

9. Гибель Гектора? Как уже сказано, обрамление поединка нелогичное и нескладное. Но внутри этого обрамления рассказ о самом поединке выдержан в духе типичных боевых сцен эпоса — вплоть до момента кульминации. А тут происходит опять нечто странное: Аякс поднял огромнейший «жерновный камень», швырнул им в Гектора, проломил щит насквозь и «ранил колена врагу; на хребет опрокинулся Гектор, сверху натиснут щитом; но не-запно воздвиг Приамида Феб, и тогда рукопашно мечами они б изрубились, если б...» (VII, 270-274) — туг появились вестники и прекратили бой.

Внезапное исцеление героя богом есть чудо, да еще очень бегло описанное, а чудо способно отменить любые предшествующие события. И если в исходном варианте рассказа события развивались в неугодном поэту направлении, то божественное чудо есть простейший способ изменить ход событий.

Какое же событие подлежало отмене? То есть какое событие следует предположить в исходном варианте рассказа? Обратим внимание: место раны не соответствует обстоятельствам ранения. Щит укрывает тело. Поэтому, проломив его, Аякс должен был нанести рану в корпус, а не в колени, тем более что, упавши, Гектор был накрыт этим щитом. По всему судя, первоначально Гектор был убит. «Жерновный камень» проломил щит, удар угодил в корпус, Гектор опрокинулся на спину, проломленный щит накрыл его сверху, и без чуда ожить и встать герой уже не мог.

Откуда же ранение в колени? Но вспомним характерное греческое эпическое выражение «сломить колена» — оно означает «убить». Люди всегда предпочитали обозначать смерть и убийство не прямо, а фигурально. Пушкин выражался с озорным цинизмом в «Евгении Онегине»:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

А в пушкинское время «уважать себя заставил» означало «помер». Если не знать, ни за что не догадаешься. Позже это значение испарилось, а говорить стали «велел долго жить». Президент Путин, в речах которого проскальзывают дворовые выражения из уголовного сленга, применил такое и вместо слова «убить» — всем памятен его афоризм «замочить в сортире».

В гомеровском эпосе вместо слова «убить» говорится «сломить колена» — это ясно по другим местам «Илиады» (XI, 579; XIII, 412; XV, 290; XVI, 425; XVII, 349; Гнедич использует также выражение «сломить ноги»). Трудно представить себе, что поэт, которому понадобилось переделать рассказ и оживить Гектора, не знал этого эпического выражения. Скорее, он знал, но просто слегка изменил его, превратив перифраз смерти в указание на рану. Это самая экономная переделка: соблюдена максимальная близость к прежнему тексту, а смысл новый, и получен требуемый эффект — Гектор спасен.