Берегитесь, Боги жаждут! - Эдвард Радзинский Страница 22

Голова Людовика. Гравюра XVIII в.

Казнь Людовика XVI. Гравюра XVIII в.

События продолжали нестись. Победитель интервентов генерал Дюмурье не согласился с казнью короля. Он изменил Республике, бежал из армии. До него бежал из революционных войск другой несогласный – человек-символ, герой борьбы за независимость Америки, генерал Лафайет…

В Конвенте продолжалась неминуемая битва детей Революции. Если до того была борьба идей, то теперь началась борьба лжи.

Ценой поражения в этой схватке была жизнь.

Робеспьер и якобинцы обвинили жирондистов в заговоре вместе с изменником Дюмурье. Робеспьер лгал и знал, что он лжет. Так же, как лгали жирондисты, пытаясь обвинить в измене его и Марата.

Но в этой битве революционеров друг с другом впервые поучаствовали пушки! По приказу подвластной якобинцам Парижской коммуны Национальная гвардия привезла орудия к Конвенту. Под дулами пушек депутатам было предложено исключить «изменников жирондистов» из Конвента.

Изменниками теперь назывались те, кого прежде величали вождями революции.

Пушки сделали свое дело. Испуганное Болото поддержало Г ору. Немного поупрямились, но проголосовали как надо.

Письмо Людовика XVI, написанное накануне казни.

Национальный архив Франции.

Так начался путь революционеров-жирондистов на революционную гильотину. Они были арестованы, и двадцать два знаменитых революционера отправились в тюрьму Консьержери, куда совсем недавно сами посылали врагов Революции…

В Консьержери прошла их последняя ночь. Они пили, пародировали речи Робеспьера, шутили, писали письма к возлюбленным. Как сказал палач Сансон, казней стало так много, что люди вместо того, чтобы плакать, начали смеяться.

Их везли на гильотину, и они пели в телегах революционные песни и славили Революцию. Толпы народа, заполнившие улицы, проклинали их… и пели те же революционные песни и славили Революцию.

На эшафоте жирондист Верньо, вчерашний глава Национального собрания, произнес бессмертную фразу: «Революция, как бог Сатурн, пожирает своих детей». И, обращаясь к оставшимся великим революционерам, которые послали их на эшафот, добавил: «БЕРЕГИТЕСЬ,БОГИ ЖАЖДУТ!»

«Доска гильотины до того была залита кровью, что одно прикосновение к ней должно было казаться ужаснее самой смерти», – вспоминал палач Сансон.

Казнь продолжалась сорок три минуты. Этого оказалось достаточно, чтобы Республика лишилась своих основателей…

Теперь правили якобинцы. Конвент был безвластен. Жалкие болотные лягушки дрожали, ожидая очередную молнию с Г оры.

Все это время верный «Друг народа» Марат продолжал свои призывы к крови. Но он забыл, что кровь порождает кровь.

В полутемный двор его дома вошла высокая девушка с каштановыми волосами – Шарлотта Корде…

Знаменитая картина художника-революционера Давида. Марат лежит в ванной. Он уже при жизни испытывал адские муки. Его пожирала нервная кожная болезнь. Только ванна давала ему какое-то облегчение.

Шарлотта написала Марату, что приехала из провинции – раскрыть заговор врагов Республики. Как он ждал ее!

Смерть Марата. Жак Луи Давид. 1793 г.

Королевский музей изящных искусств Бельгии

Она вошла и убила его одним ударом ножа. Такая была сила ненависти!

Предком Шарлотты Корде был великий Корнель, автор трагедий о героях, готовых жертвовать жизнью во имя справедливости и долга.

Шарлотта держалась на допросах с достоинством героев Корнеля.

Когда ее спросили о соратниках, она с усмешкой сказала: «Неужели вы думаете, что моей ненависти к этому чудовищу было недостаточно? Дожив до почтенных лет, вы должны знать: плохо исполняется дело, которое не рождено вашим сердцем. Особенно если надо жертвовать жизнью. Я убила чудовище. Я убила одного, чтобы спасти сотни тысяч… Я республиканка. Я преклоняюсь перед великими принципами Революции и ненавижу ее крайности. Марат сеял ненависть в народе. Теперь его нет! И я с радостью отправляюсь на небо. Жизнь не дорога мне. Современники малодушны, и мало патриотов, умеющих умирать за Отечество».

На гильотину её везли в телеге палача. Толпа проклинала её. Она была презрительно безучастна к ругани и крикам.

Она попросила палача не спешить: «Я ведь впервые в Париже».

На эшафоте она сама радостно бросилась на доску, «как в постель к любимому».

Она верила, что исполнила свой долг.

Шарлотта Корде на допросе. Неизвестный художник. XIX в.

После гибели Марата началось революционное безумие.

В это время Республика была окружена пылающим кольцом. Наступали войска интервентов. Восстала крестьянская Вандея. Заполыхала огромная территория. Крестьяне, вооруженные порой одними вилами, героически сражались с революционными войсками… Восстал Лион. Сдался англичанам главный порт Франции – Тулон. И тогда произошло невероятное.

По предложению якобинцев само государство решением Конвента декретировало террор. «Террор – это лучший друг свободы, делающий свободу непобедимой», – сказал Робеспьер. Помешанный на добродетели, он объявил, что нынче «сама добродетель без террора ничто, так же, как террор без добродетели. Террор страшен для врагов, но дисциплинирует друзей и создает единство».

Правил страной теперь уже не Конвент. Управляло Францией главное учреждение Террора – Комитет общественного спасения во главе с Робеспьером. У Комитета были приводные ремни – Революционный трибунал, руководил которым общественный обвинитель Фукье-Тенвиль, и Комитет государственной безопасности, где одну из главных ролей играл художник-революционер Давид.

И началось… Они забыли про все, ради чего делали революцию. От великого лозунга «Свобода, Равенство, Братство или Смерть» осталась только «Смерть».

Свобода мнений, свобода собраний – все отменено. Закрыта Академия, та самая Академия, которая была символом Просвещения. Закрыты оппозиционные газеты.