Магия моего мозга. Откровения "личного телепата Сталина" - Вольф Мессинг Страница 22

Тем не менее нижняя пустая чаша весов продолжала покоиться на столе. Так длилось 5–6 секунд. И только потом верхняя чаша с гирями опустилась вниз, словно освобожденная от мысленного воздействия.

Опыт повторился, и снова силою мысли был поднят вес в 30 граммов.

Уже порядком утомившись, В. Мессинг показал один из своих опытов — папироса, поставленная вертикально на мундштук, была накрыта сверху стеклянным лабораторным стаканом. Она при этом оказалась у дальней от испытуемого стенки сосуда.

В. Мессинг переместил папиросу под стаканом к ближней стенке. Папироса двигалась, не падая, стоя, прерывисто, с короткими остановками, проходя каждый раз полтора-два сантиметра.

После того как папироса вплотную приблизилась к стенке и остановилась, испытуемый начал двигать к себе стакан, не прикасаясь ни к стакану, ни к чему-либо на столе. Папироса стояла неподвижно. А вот стакан короткими движениями переместился к испытуемому, и папироса вновь оказалась у дальней его стенки.

Этим упражнением удалось показать, что В. Мессинг способен раздельно, по собственному желанию, управлять процессом телекинеза и воздействовать либо на предмет, закрытый экраном-колпаком, либо на сам экран.

Испытания продолжались.

Лаборант принес два совершенно одинаковых стеклянных колпака на деревянных подставках. Под ними виднелись легкие алюминиевые футлярчики-экраны от радиоламп. Под одним из колпаков создали вакуум — частичное разрежение, о чем В. Мессинг был предупрежден. Под колпаком, откуда не откачали воздух, футлярчик переместился довольно быстро.

Однако под вакуумом добиться перемещения предмета не удалось. Неоднократно предпринимаемые попытки оканчивались безуспешно. В. Мессинг объяснял, что ощущает какую-то тяжесть под этим колпаком, ему что-то «мешает».

На наш взгляд, данные опыты позволили приблизиться к решению проблемы, доказав существование психодинамического (психофизического) поля, и его действие в состоянии вакуума.

Думается, тут открывается широкое поле для дальнейших исследований».

Совершенно секретно!

Откуда: Наркомат внудел СССР, Главное управление по делам

интернированных и военнопленных.

От кого: капитан госбезопасности М. Кузнецов ^[39]

Тема: дело В. Г. Мессинга, беженца Дата: 15 октября 1939 года

«Тов. Иванов! ^[40]

Контакт с В. Мессингом я наладил сразу. Представился «товарищем Кузнецовым» — мол, этого достаточно.

Я, дескать, ваш новый переводчик. Товарищ Мессинг находился в хорошем настроении, поинтересовался, куда делся прежний, Томек Войцеховский.

Я ответил, что товарищ Войцеховский продолжает службу в Минске, мне же поручено сопровождать вас, товарищ Мессинг, в Москву, на встречу с наркомом НКВД Лаврентием Павловичем Берия ^[41].

В. Мессинг добродушно сказал, что ему известно мое имя и звание, но ни против того, ни против другого он ничего не имеет.

Москва моему подопечному понравилась.

Правда, его удивляли очереди в магазинах. Было заметно, что мои объяснения В. Мессинга не удовлетворили, но «магазинная» тема оказалась закрыта — по признанию Вольфа Григорьевича, самым главным для него стала возможность «свободно дышать в свободной стране», не опасаясь ареста и гибели.

Мы поселили товарища Мессинга на даче в районе Люберец и оставили его отдыхать, выставив охрану.

На другой день я предупредил Вольфа Григорьевича, что ночью нас ждет Лаврентий Павлович.

«Почему ночью?» — удивился Мессинг.

«Потому, — сказал я, — что советское руководство работает и днем, и ночью. Выкроить время для встречи днем не всегда получается».

Во втором часу ночи мы выехали в Москву, на Малую Никитскую. Охрана нас пропустила в дом.

Товарищ нарком встретил нас за ужином. Как после признался тов. Мессинг, Лаврентий Павлович вызвал у него симпатию — умом, трудолюбием, способностью быстро и точно понять суть проблемы и предложить варианты ее решения.

«Цанаву я боялся, — откровенно сказал Вольф Григорьевич, — а вот Берию — нет. Наверное, потому я легко прошел испытание — страх подавляет мои способности, не позволяет сосредоточиться. Берия — сильный человек, властный, он может быть резким и жестоким — ну, а как же иначе?»

За ужином присутствовали только мы трое — товарищ нарком, В. Мессинг и я.

Спросив о том, как Вольфу Григорьевичу понравилась Москва, товарищ нарком задал вопрос о тех людях за границей, которые занимают высокие посты. Встречался ли тов. Мессинг с кем-либо из них?

Вольф Григорьевич назвал Пилсудского, фон Хелльсдорфа, шефа берлинской полиции, и даже самого Канариса, главу Абвера, еще нескольких деятелей Польши, Австрии, Германии и Франции.

«Вы, товарищ Мессинг, можете внушить что угодно кому угодно?» — спросил Лаврентий Павлович.

«Почти все и почти всем, — ответил В. Мессинг. — Некоторые люди обладают устойчивостью к гипнозу».

«Тогда заставьте наших официантов станцевать вальс!»

В. Мессинг уставился на двух официантов, те неуверенно потоптались, заоглядывались, словно не понимая, где оказались, а затем стали неуклюже вальсировать.

«Достаточно!» — сказал товарищ нарком, и официанты замерли, ошалело мотая головами.

Вызвав адъютанта, дежурившего за дверьми, Лаврентий Павлович отдал ему какой-то приказ, смысла которого я не уловил, а когда тот вышел, товарищ нарком сказал:

«Попробуйте выйти в одиночку на улицу, а потом вернитесь обратно!»

В. Мессинг встал из-за стола и вышел.

Лаврентий Павлович подозвал меня, и мы вдвоем наблюдали, как тов. Мессинг беспрепятственно покинул дом, миновал пост охраны и очутился на улице, где закурил как ни в чем не бывало.

Товарищ нарком помахал ему рукой, чтобы он возвращался, и вот Вольф Григорьевич снова появился в гостиной.