Вильгельм Завоеватель - Поль Зюмтор Страница 22

Усвоение норманнами французских обычаев происходило, таким образом, на специфическом духовном и социальном фоне, характерные особенности которого будут сохраняться вплоть до современной эпохи. Этот феномен раньше всего проявился в сфере политики благодаря энергии и практической сноровке первых герцогов. Результатом явился оригинальный синтез в рамках феодального строя. Вероятно, страна, уступленная Роллону, еще сохраняла остатки разрушенной каролингской административной системы, такие как должности графа и епископа или практика оммажа. Скандинавские поселенцы, закрепившиеся в низовьях Сены, старались устроить свою жизнь по местному образцу, проявляя восприимчивость и гибкость, которыми отличались все скандинавы, создававшие поселения вдали от своей родины в бурную эпоху норманнской экспансии. Они даже сумели извлечь выгоду из собственного положения неопытных подражателей: избегнув долгой и трудной эволюции, которую переживал Запад с V по X век, их предводители восприняли феодальную систему в готовом виде. Что же касается массы рядовых норманнов, то эти крестьяне-воины, прибывшие из Ютландии или области Ско-не, не забывшие своей исконной свободы и равенства, никогда полностью не склонились перед сеньориальным режимом, поэтому в Нормандии так и не утвердился серваж, крепостное состояние. Не было там и четкого различия между фьефом и цензивой, да и оммаж не служил критерием высокого социального положения: случалось, что держатель земли, принеся вассальную присягу, оказывался в положении крестьянина, обязанного платить оброк и даже исполнять барщину, зато его военная служба была не столь обременительна, как у вассалов в других областях Франции, и ему не приходилось заводить полную рыцарскую экипировку. Нормандский крестьянин, более свободный, чем его собратья в других регионах, рассматривал своего сеньора скорее как военного предводителя, нежели земельного собственника.

Соглашение 911 года, очевидно, предусматривало коллективное дарение Роллону и его компаньонам земель, владельцы которых в большинстве своем погибли в ходе предыдущих войн. Роллон, забрав себе львиную долю, поделил остальное среди своих людей по жребию, что сделало характер взаимоотношений между ним как военным предводителем и подчиненными довольно неясным. Однако подобный способ распределения земель и пожалования, осуществлявшиеся ближайшими его преемниками, отнюдь не ущемляли интересов правителя. Герцог уступал энергичным людям, одновременно жалуя им титул графа, города и замки только в пограничных областях. Хотя это были сравнительно небольшие по своим размерам владения, трудно было избежать центробежных тенденций, ради обуздания которых первые герцоги предпочитали совершать такие пожалования многочисленным членам собственного семейства, в котором по скандинавской традиции равными правами пользовались как рожденные в освященном церковью браке, так и бастарды.

Процесс феодализации, начавшийся в середине X века, в основном завершился ко времени рождения Вильгельма Завоевателя. Тем не менее полностью не изгладились воспоминания о дофеодальном, скандинавском или франкском по своему происхождению праве, элементы которого будут сохраняться в нормандском обычном праве еще в течение столетий. Несомненно, традицией викингов объясняется та исключительная жестокость, с которой карались преступления, сопряженные с посягательством на неприкосновенность жилища. Похоже, что нормандское уголовное право, отличавшееся крайней суровостью, в X—XI веках служило весьма эффективным средством против худших проявлений анархии. В области вассальных отношений оно, сочетая в себе древнегерманские обычаи с мерами, получившими распространение в ходе бурных событий X века, предусматривало суровые санкции за нарушение клятвы верности. Неповиновение сеньору влекло за собой изгнание и тем самым потерю имущества. Когда сеньор подвергал изгнанию за пределы сеньории непокорного подданного, все обитатели домена в обязательном порядке должны были содействовать приведению приговора в исполнение: каждый, кто заставал осужденного на запретной территории, обязан был схватить его или, если не мог этого сделать, криком оповестить окружающих. Только представьте себе драму несчастного, на которого устроили облаву, словно на хищного зверя. Даже если он искал убежища в церкви, его заставляли поклясться на Евангелии, что он незамедлительно покинет территорию герцогства. Мятежников и перебежчиков карали смертной казнью или причинением увечий. Сеньора, убившего своего вассала, приговаривали к смерти, а вассал за убийство своего сеньора подвергался позорной казни через повешение.

Хронисты X века превозносили царивший в Нормандии мир. Действительно, хотя их критерии сильно отличаются от наших, следует признать, что, по крайней мере, первые нормандские герцоги сумели на подвластной им территории заставить уважать законы и обычаи, хотя бы минимально гарантировавшие общественный порядок. Однако не меньше, чем энергичность этих герцогов, удачей для Нормандии явилось долгое правление двоих из них: от прихода к власти Ричарда I, позднее прозванного Старым (942—996), до смерти его сына Ричарда II Доброго (996—1026). Их неутомимая деятельность на протяжении восьмидесяти с лишним лет обеспечила герцогству ощутимо более быстрое развитие, чем других регионов Франции. К этому словно бы подталкивало само геополитическое положение Нормандии, зажатой между владениями герцога Французского (которые с 987 года стали доменом короля из новой династии Капетингов), богатой Фландрией и неспокойной Бретанью. На западе, по ту сторону спорных территорий, на которых беспрестанно свирепствовала партизанская война, графы Доля и Ренна противились продвижению герцога Нормандского в направлении Авранша. Они правили кельтским по происхождению народом, отличавшимся необычайной свирепостью, в свое время осмелившимся даже оказать сопротивление викингам; этот народ, как представлялось соседям, относившимся к нему со смешанным чувством страха, ненависти и высокомерия, презирал все прочие занятия, кроме войны и скотоводства, бережно хранил наследие своей кельтской культуры и говорил на непостижимом для других языке. Под натиском обстоятельств отдельные бретонские феодалы присягали на верность герцогу Нормандскому, но более прочные связи устанавливались посредством матримониальных союзов. В 931 году Вильгельм Длинный Меч, одержав победу над бретонскими отрядами, женился «по датскому обычаю», уступив настоятельным просьбам соратников, на пленнице по имени Спрота, которая стала матерью Ричарда I. Сын последнего Ричард II уже законным образом женился на Юдит, дочери графа Ренна, а его дочь вышла замуж за некоего знатного бретонца. Не обходилось, правда, и без рецидивов недоверия: в 950 году Ричард I распорядился построить земляной вал протяженностью почти в полтора километра, дабы отгородиться от жителей Фужера — обитателей тех краев, откуда была родом его мать.

Граница с Фландрией проходила по нижнему течению реки Брель. Могущество графов Фландрских, не в последнюю очередь подкрепляемое возможностью контролировать деятельность морских портов, представляло собой угрозу для становившейся на ноги Нормандии. В 942 году граф Арнульф захватил замок Монтрей, принадлежавший Гуго Французскому. Напрасно шателен взывал к помощи своего сюзерена. Вконец отчаявшись, он обратился к Вильгельму Длинному Мечу. Тогда Арнульф предложил вместо войны переговоры на одном из островов Соммы. Встреча прошла в дружеской обстановке, но когда Вильгельм на закате дня отправился в обратный путь, Арнульф то ли сам велел, то ли позволил, чтобы на виду у всех группа фламандцев, объединившись с мятежными нормандцами, убила герцога. Спустя четыре года фламандское войско совместно с королевскими отрядами попыталось захватить Руан. И все же буферное графство Понтьё, отделявшее Нормандию от Фландрии, спасало от слишком жестоких столкновений между ними.