Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский Страница 22

Однако и этот путь оказался для Сервета весьма и весьма непростым.

* * *

Сервет родился в соседствующей с Францией испанской местности. Точнее – в так называемом Арагоне, а еще точнее – в довольно обширном испанском поселении Вильянуэве-де-Сихене. Сколько он помнил – вокруг него самого – простирались иссушенные пыльной бурей места. Край был сухой, гористый, слишком засушливый, зато – неизмеримо богатый своим историческим прошлым.

Когда-то, задолго еще до Рождества Христова, на его землях возникали многолюдные греческие поселения. Затем их сменили буйные римские воинские лагеря…

В VIII веке нашей эры Арагон очутился под властью арабов, в IX – франков. В ходе так называемой реконкисты, то есть, обратного отвоевания европейцами испанских земель, Арагон превратился в самостоятельное королевство, которое постепенно присоединило к себе Каталонию, затем Сицилию, Сардинию, Неаполь.

Незадолго до рождения самого Сервета, в 1479 году, Арагон объединили с Кастилией, что и положило начало зарождения могучего испанского государства.

Сервет родился то ли в 1509, то ли в 1511 году, и, получается, был всего лишь несколькими годами постарше Андреаса Везалия.

В юности он изучал юриспруденцию в Сарагосе, столице Арагона, в тамошнем университете, основанном еще в XV столетии. В этом городе, расположенном на берегах реки Эбро, до сих пор показывают остатки внушительных римских строений. А что говорить о прочих, давно уже отшумевших веках…

Подобных памятников тогда насчитывалось очень много. Эти, вполне реальные строения, а также несмолкаемая университетская латынь, отложили неизгладимые следы в душе молодого и весьма любопытного испанского студента.

Правда, свое образование Сервет завершил уже во французской Тулузе. В такой же старинной и славной тамошней alma mater. После чего довольно длительное время прослужил секретарем при королевском дворе.

Знакомство с учением Мартина Лютера, а может быть, и с самим дерзким реформатором христианства, – вызвало в душе у Сервета неутолимый интерес к теологии. Он самостоятельно изучил основы ее, проявив при этом кардинальные несогласия с канонами христианских вероучений, что в годы абсолютного засилья инквизиции выглядело весьма и весьма опасным даже для самого смелого человека.

Но таково уж было свойство людей Средневековья, что их ненасытный ум почти всегда стремился добыть как можно больше сведений об окружающем мире, а круг имевшихся тогда знаний казался таким заманчиво доступным для всестороннего овладения. Более того, поддержанный своими новыми знакомцами, заинтересовавшись трудами Гиппократа, Галена, Авиценны, – Сервет поступил еще и на медицинский факультет Парижского университета, где, почти одновременно с Везалием, учился у известных нам профессоров Якобуса Сильвия и совершенно мало известного ему Иоганна Антона Гюнтера.

Там же он был удостоен степени доктора медицины (1535), и после этого, полагают, его непосредственные контакты с Везалием оборвались уже навсегда.

После окончания учебы Сервет, кажется, больше всего внимания стал уделять интересующей его медицине. Он сделался непревзойденным знатоком учения Галена, да, возможно, и страстным его сторонником. Этому обстоятельству, надо полагать, способствовало влияние на него со стороны профессора Гюнтера, который как раз в те годы переводил на латинский язык сочинение Галена, составлявшее записи лекций 176–177 годов, читанных им в римском храме Мира.

Указанная книга, вернее – перевод ее с латинского оригинала, появилась только в 1536 году под названием De anatomicis administrationibus (Об анатомических упражнениях).

Выйдя из университета, Сервет приступил к практической врачебной деятельности в небольшом городке Шарнье, в живописной долине Луары. Однако там он продержался совсем недолгое время. Помимо медицины, ему опять не давали покоя теологические проблемы, и он довольно скоро приобрел имидж неисправимого еретика.

Что же, ему опять пришлось подыскивать себе новое место.

* * *

Зато в течение последовавших двенадцати лет Сервет блаженствовал в должности домашнего врача при вьенском архиепископе. Здесь и застал его выход главного труда Везалия, о котором подробно говорилось еще в предыдущей главе.

Думается, там же, во Вьене, и зародились в голове у Сервета довольно дерзкие мысли, нашедшие свое выражение в его трактате «Восстановление христианства», где он попутно изложил выстраданные им соображения о функции крови, о кровеносных сосудах и прочем. В этом труде переплелись как давно уже известные науке факты, так и все то, что открылось только ему, порывистому Сервету. Первое, и самое главное, что он отрицал, было существование Троицы и Божьего промысла надо всем живущим…

Продержав свою рукопись под спудом в течение семи с лишним лет, автор тайно опубликовал ее в количестве всего тысячи экземпляров, что, по тем временам, отнюдь не выглядело скромным тиражом.

Книга тут же была признана еретической, и Сервету пришлось спасаться бегством. Наивный, он надеялся обрести защиту у знаменитого реформатора религии Жана Кальвина, протестанта, обитавшего в швейцарской Женеве. Направляясь в Италию, где, как мы уже знаем, априори было гораздо больше интеллектуальной свободы, – Сервет устремился все же в Швейцарию. Однако протестант Кальвин перещеголял в этот раз даже самых неуступчивых католиков. Кальвин, с которым Сервет и прежде того вступал в довольно серьезные эпистолярные перепалки, приказал немедленно схватить заезжего еретика…

27 октября того же, 1553 года, обвиненный в отрицании божественности Христа, Сервет был сожжен на костре, его книга – запрещена окончательно, и уже отпечатанные экземпляры ее были также преданы показательному уничтожению.

С возмутителем спокойствия было благополучно покончено.

Казалось, сама память о Сервете и о его «вредоносном» сочинении уничтожена навсегда. Никто не посмеет даже вспомнить о мерзкой крамоле, и никто никогда не узнает о дерзкой попытке этого автора – еретика подвергнуть сомнению учение великого Галена, которого уже попытался, было, осмеять другой такой же безумец – Парацельс.

Однако из тысячного тиража запрещенного издания уцелело, по крайней мере, целых три экземпляра. Они оставались неизвестными вплоть до 1673 года, до наступления в Европе еще чуть заметных, но все-таки – уже перемен.

И вот английский анатом Томас Вартон ^[12], которому захотелось изучить редкое сочинение, в пятой книге указанного трактата вдруг обнаружил раздел о циркуляции крови. В этом месте приведено было также весьма довольно четкое описание малого круга кровообращения.

Автор указанного трактата с серьезностью утверждал, что кровь, накопившаяся в правом желудочке сердца, устремляется в легкие, где она обогащается кислородом! Каким именно образом Сервету удалось прийти к подобному умозаключению, – неизвестно.