Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская Страница 22

– Коля! Ну что ты говоришь?! – с профессиональной театральностью хватается за голову Жанна Болотова, жена Николая Губенко, только что назначенного художественным руководителем Театра на Таганке. – Феликс сейчас уйдет, а нас арестуют!

За окном – беспокойный май 1987-го.

«Осиротевший» после скандальной отставки Юрия Любимова, заочно лишенного поста и гражданства, знаменитый и непокорный Театр на Таганке в тяжелой борьбе одолел Анатолия Эфроса – нового художественного руководителя, навязанного властью. Эфросу не помогли ни очевидный талант, ни поддержка «сверху» – коллектив непреклонен. Эта борьба, кажется, отняла все духовные силы театра. Когда изнурительное противостояние между Эфросом и труппой стало заметно и зрителю, и «контролерам», руководство страны, не оставляющее «сукиных детей» без надзора, назначает главой одиозного учреждения «птенца» Таганки – известного актера и режиссера Николая Губенко. Положительный и лояльный, он не в восторге от проблемной должности. Находясь в ситуации давления властей, с одной стороны, яростного сопротивления «верных любимовцев», с другой, на безрадостном фоне кризиса доверия к театру со стороны публики, Губенко не хочет повторить судеб ни Любимова, ни Эфроса… Но он понимает, что в данный момент важно расположить к себе прогрессивно настроенную «перестроечную» общественность, и обивает пороги государственной власти, пытаясь добиться возвращения на родину первого режиссера Таганки.

Пройдет время, Юрий Любимов триумфально вернется в Россию, а Губенко, расколов некогда монолитный коллектив, «уведет» с собой в новый театр половину труппы и вскоре станет последним министром культуры СССР…

Но сейчас, в тревожные для Таганки и всех действующих лиц дни Феликс Медведев третий вечер сидит на кухне у вновь назначенного худрука. Они пьют коньяк и говорят, говорят… Диктофон бесстрастно записывает те самые горячие и нервные слова, что доводят до паники жену хозяина дома… Они говорят об Эфросе, много и подробно, о только что вышедшем фильме Губенко «Запретная зона», о Высоцком, о том, почему нелегко ему, кинорежиссеру Николаю Губенко, тянуть воз режиссера театрального, о перестройке в театре, о злом гении Таганки, еще вчера министре культуры Демичеве, о нелегких гастролях театра в Испании, об оставшемся там актере Маслове, о «Роллс-ройсе» из коллекции Брежнева, на котором лихо прокатился Губенко…

Феликсу показалось, что интервью получилось острым и злободневным. Чтобы проверить себя, он дал его почитать нескольким друзьям из театра, которым текст понравился. Все стали ждать публикации.

Автограф поэта Евгения Рейна

Первый экземпляр был отдан главному редактору. Виталий Алексеевич прочитал и одобрил. Второй экземпляр журналист отвез на ознакомление своему собеседнику. Что же дальше? Проходит день, второй, третий… Феликс волнуется и звонит Губенко. В ответ сухим, официальным тоном, не допускающим возражений, Николай Николаевич заявляет, что интервью подписывать не собирается, потому что журналист исказил его мысли. И он попросил Коротича прислать к нему другого корреспондента…

Наш герой ломал голову, что же случилось, ведь у него есть магнитофонная запись беседы, он ничего не прибавил и не убавил. «Может быть, – думал Феликс, – прочитав текст, Губенко испугался самого себя? Решил, что наговорил лишнего, не зря его одергивала осторожная супруга…»

Как же поступил в этой ситуации редактор самого острого в стране издания? Прогнувшись перед актером, выступившим не в своем амплуа, он поставил «вето» на материал Феликса Медведева. Интервью, обещавшее стать «бомбой», так и не вышло в «Огоньке». Коротич, по сути, уйдя от конфликта, попросту предал интервьюера. Еще одна монетка разочарования упала в копилку вопросов Феликса к главному редактору, в которого он некогда безоглядно верил…