Европа в Средние века. Быт, религия, культура - Марджори Роулинг Страница 22

«Когда вы приезжаете в город-порт, то, если пробудете там три дня, постарайтесь раньше всех сойти на берег, чтобы найти себе жилье, поскольку иначе все будет быстро занято. И если вы найдете там хорошую еду, купите ее, пока там не появились все остальные. Прибыв в Яффу, порт Иерусалима, следует проявить такую же поспешность, чтобы заполучить лучшего осла. А цену и за лучшего, и за худшего осла вы заплатите одинаковую».

Судя по всему, в свое первое паломничество на Святую землю он был ограблен. «Все время держите в поле зрения ножи и другие мелкие вещи, – предупреждает он, – потому что сарацины украдут у вас все, что только смогут».

Перо Тафур более подробно описывает прибытие в Яффу, чем Уильям. Он говорит, что прибытие корабля «почти сразу становится известно приору аббатства на горе Сион, который посылает двух монахов к губернатору Иерусалима, и они возвращаются с охраной от султана. Затем паломники сходят на берег и составляют список прибывших для губернатора. Еще один список монахи оставляют у себя».

Из других источников мы знаем, что большинству паломников приходилось ждать прибытия конвоя в пещерах на песчаном берегу моря, известном как берег Святого Петра, где было невыносимо жарко, пыльно и грязно. Когда, наконец, с требованиями вежливости было покончено, паломникам разрешалось направиться в Иерусалим верхом на ослах.

Уильям также перечисляет греческие слова и фразы, которые могут оказаться полезными для паломника: «Доброе утро», «Добро пожаловать», «Как мне пройти?», «Женщина, у вас есть хорошее вино?», и самые главные: «Сколько?» и «Дорого». Одним из последствий паломничеств на Святую землю было распространение французского языка, поскольку в эпоху позднего Средневековья именно французский, а не латынь стал языком общения высшего сословия. Сэр Джон Мандевило в начале XV века говорит:

«И знайте, что я бы из храбрости написал эту книгу на латыни, но не сделал этого, поскольку многие гораздо лучше понимают романский… и чтобы лорды, рыцари и другие знатные люди, которые не понимают латыни или очень мало говорят на ней, бывали за морями, могли оценить, правдива ли моя история или нет».

В XIV веке было написано много разговорников, чтобы помочь путешественникам «говорить и писать на хорошем французском языке, который является самым прекрасным и изящным языком, самым благородным из всех, после латыни».

Среди многочисленных святых мест Иерусалима особо почитаемой была церковь Гроба Господня, как последнее место земного пребывания Спасителя. Однако она была открыта лишь два раза в год – со Страстной пятницы до Пасхального понедельника и в праздник Воздвижения Креста Господня (13–14 сентября). Ее стражи оставались запертыми внутри до начала нового сезона паломничеств. Еду им передавали через отверстие в двери.

Сегодня христиане допускаются в мечеть Омара, перестроенную из древнего храма Соломона, а Тафур хотя и посетил ее в 1437 году, но это могло стоить ему жизни:

«В ту ночь договорился я с неким португальцем и предложил ему два дуката, чтобы он провел меня в храм Соломона, и он согласился. В час ночи я вошел, одетый в его одежды, и увидел храм, который состоит из одного нефа и весь украшен разноцветной мозаикой. Пол и стены храма сделаны из прекраснейшего белого камня, и в нем столько ламп, что они светят, как солнце. Крыша абсолютно плоская и покрыта свинцом. Говорят, что, когда Соломон построил храм, это было самое великолепное здание в мире… без сомнения, ему до сих пор нет равных. Если бы меня узнали, наверняка убили бы… Тот португалец проводил меня на гору Сион, где монахи уже молились за меня, как за умершего, поскольку я не явился в назначенное время, и они были страшно рады видеть нас со спутником».

Еще раньше, чем Тафур, в Иерусалиме побывал Ричард, настоятель аббатства Святой Ванессы, который ездил туда еще в 1026 году. Он был одним из тех, кем двигала глубокая и искренняя вера, и всем сердцем жаждал попасть на Святую землю. Прибыв, наконец, туда, где так долго хотел побывать, он, как говорят, разрыдался от счастья.

Когда он смотрел на столп Пилата в Претории и представлял себе мучения Спасителя – то, как в него плевали, бросали камни и осмеивали его терновый венец; когда, стоя на Голгофе, он видел перед собой распятого, страдающего, осмеянного, кричащего от боли и теряющего присутствие духа Спасителя, сердце Ричарда разрывалось от боли, а из глаз текли слезы горечи и страдания.

Три столетия спустя, в 1395 году, еще один паломник лорд Англурский, с группой французских пилигримов отправился на Святую землю. В Венеции, «самом блестящем, благородном и прекрасном городе, расположенном на берегу моря», они видели святыни этого города: руку от мощей святого Георгия, обожженную плоть святого Лаврентия, «уже превратившуюся в прах», реликвии святого Николая, ухо святого Петра и один из кувшинов Каны Галилейской, в котором Господь превратил воду в вино. Возможно, самым примечательным в данной коллекции был зуб змея, которого победил святой Георгий. Этот коренной зуб «более половины фута длиной, и весит он целых 12 футов». Вот уж действительно зуб достоин такого великана! Один только рассказ об этом чуде мог кого угодно сподвигнуть отправиться в паломничество. Скорее всего, лордом Англурским и его спутниками двигало не только желание посетить Святую землю и получить в награду «милость Божию», но и страсть к приключениям. Даже угроза кораблекрушения не могла остудить их пыла. На пути домой их корабль попал в страшный шторм, и они были вынуждены укрыться от него в одном из портов Кипра. Прием, оказанный местным правителем, был достойной компенсацией за их страдания. На корабль были доставлены поистине королевские дары – 100 кур, 20 овец, 2 быка, много вина и хлеба. После обеда их пригласили ко двору, где их приняли король и королева – потому что «оказать гостеприимство паломнику – все равно что оказать гостеприимство самому Христу». На следующий день король, большой любитель охоты, пригласил паломников-мужчин поохотиться вместе с ним.

Когда лорд Англурский завершает повествование о своих приключениях, мы ощущаем облегчение и удовлетворенность путешественника, благополучно добравшегося домой после тяжелого пути: «В четверг, 22-й день июня, в канун праздника Иоанна Крестителя, в году от Рождества Господня 1396-м, мы снова обедаем в Англуре».

И хотя Иерусалим был, без сомнения, самым желанным объектом поклонения, каждое святое место было по-своему привлекательно, каждое торговало собственными реликвиями, распространяло свои мифы о чудесах и исцелениях, а также выдавало духовные награды. В Рокамадуре во Франции право продавать изображение Богородицы было даровано одной семье – де Валлон – взамен за оказание военных услуг. Они, в свою очередь, делились прибылью с епископом Тулльским. Однако в 1425 году нищета в том регионе была столь ужасающей, что епископ в течение двух лет передавал свой доход от продаж изображений Богородицы на приобретение еды для своей паствы. У Людовика XI, старого паломника, головной убор был украшен литыми образками и реликвиями – и это были его единственные украшения.

Позже Эразм Роттердамский высмеял эту традицию ношения реликвий. «Умоляю, скажи, что это у тебя за наряд? – задает он вопрос устами одного из своих персонажей. – Я думаю, твоя одежда сделана как будто из ракушек. Со всех сторон свисают какие-то свинцовые и жестяные пластины. Ну и причудливо же ты украсил себя соломенными перьями, да и руки у тебя прогнулись под тяжестью змеиных яиц».