Под флагом России - Никита Кузнецов Страница 22

В то время когда американские хищники сговаривались относительно захвата шхуны «Роза», последняя продолжала идти приблизительно старым курсом Андрей Павлович все рассчитывал увидеть огни «Крейсерка» и соединиться. Ветер между тем продолжал свежеть. К полуночи уже засвежело настолько, что пришлось зарифить паруса наглухо [64].

Шхуну бросало с волны на волну точно щепку, но тем не менее она держалась спокойно и хорошо, принимая на палубу лишь незначительное количество воды.

Первое время никто нс обратил внимания, что картушка у компаса не меняет своего положения при качке. Плохая жировая лампочка бросала на нее тусклый, мелькавший постоянно, свет, при котором рулевой с трудом различал румб (направление) назначенного командиром курса. Около полуночи, когда окончательно засвежело, Андрей Павлович лично подошел к компасу, чтобы следить за курсом, и очень удивился неестественному спокойствию картушки.

— Компас, кажется, плохо действует, — обратился он к рулевому, покачивая котелок инструмента, чтобы вывести магнитную стрелку из неподвижного состояния.

— Плохо, ваше благородие, — робко проговорил рулевой, точно виноватый. — Что-то неладное с ним приключилось.

Осмотрев внимательно компас, Андрей Павлович, к ужасу своему, убедился в полной порче и негодности путеводного инструмента. Это открытие поразило его как громом, так как более двух уже часов шхуна шла каким-то неопределенным курсом и впереди предстояло болтаться до рассвета в полном неведении относительно местонахождения судна и того курса, которым следовало идти, чтобы избегнуть опасного приближения к негостеприимным берегам Сахалина. Положение шхуны становилось крайне рискованным. Приходилось идти совершенно наугад, не зная ни направления ветра, ни настоящего курса. Андрей Павлович не отходил от руля. Никто не спал: все смотрели вперед, стараясь разглядеть в непроницаемой тьме осенней ночи что-либо подозрительное. Все старались расслышать, среди рева непогоды, шум прибрежных бурунов, чтобы вовремя избегнуть смертельной опасности. Нервы у всех были в страшном напряжении. Слух стал необыкновенно чутким. Глаза, казалось, пронизывали тьму, среди которой лишь мелькали, облитые фосфорическим светом, пенистые вершины водяных наступавших громад, наступавших на шхуну со всех сторон, словно стая хищных зверей на лакомую добычу. Шхуна неслась по взволнованному морю с большою скоростью. Вдруг, около трех часов ночи, раздался страшный треск. Шхуна с полного хода неожиданно выскочила на какой-то каменный риф. Удар был ужасный! Все были сброшены с ног. Мачты сломились и с грохотом упали за борт. Водяные громады со зловещим ревом стали набегать на шхуну со всех сторон, торопясь докончить разрушение судна. Волны, одна больше другой, перекатывались через накренившуюся шхуну и смывали все, что только попадалось в их озверелые, студеные объятья. Наступил хаос, непостижимый умом и недоступный самому живому воображению... Смерть, грозная, страшная смерть царила над шхуной и на время заставила забыть людскую ненависть, злобу и страсти. Все думали только о своем спасении, жаждали вырвать свою жизнь из цепких когтей смерти. Судорожно цепляясь за ничтожнейший выступ, люди старались удержаться на палубе разрушающегося судна, в надежде на возможное спасение, раз удастся сохранить жизнь до рассвета.

К рассвету погода значительно стихла, но крупные волны продолжали еще ходить через шхуну, грозя смыть за борт людей, продолжавших держаться за обломки мачт, люки и обрывки снастей. Вокруг стоял неумолчный шум бурунов, разбивавшихся об острые камни, торчавшие со всех сторон. Берега пока не было видно. С восходом солнца стало еще тише и представилась возможность спустить шлюпки, чудом сохранившиеся на расшатанной палубе шхуны. Андрей Павлович, несмотря на полное физическое изнеможение, продрогший, измокший, сохранил бодрость духа и решил приступить к спасению команды. Внимательно осмотревшись, он увидел под носом шхуны, не более как в версте расстояния, отлогий берег, от которого тянулось в море несколько опасных каменных рифов: на одном из них засела шхуна. На восток, милях в четырех, виднелся грозный мыс Терпения. Таким образом оказалось, что «Роза», болтаясь ночь без компаса и идя наугад, вернулась, обошла Тюлений остров и очутилась в заливе Терпения, из которого накануне утром вышел «Крейсерок» для следования во Владивосток. Шхуна выскочила на каменья у совершенно безлюдного берега, в глубокую осень, когда Охотское море окончательно вымирает. Надеяться на чью-либо помощь было нельзя. Правда, «Крейсерок» наверное станет искать отставшую «Розу», но догадается ли он зайти в залив Терпения, лежащий совершенно в стороне? Этот жгучий вопрос тревожил Андрея Павловича всю ночь, пока он судорожно цеплялся с остальными людьми за шхуну, страшно бившуюся о невидимые каменья. Как только рассвело, Андрей Павлович решил попытаться спустить шлюпки, выбраться на них через буруны к Тюленьему острову и ожидать там помощи.

В крайнем случае он рассчитывал даже зимовать на острове, питаясь, чем Бог пошлет, и скрываясь от стужи в находящемся там доме. Удастся ли прожить долгую зиму при такой обстановке — Андрей Павлович старался об этом не думать: слишком страшно было думать о предстоящих страданиях... Да эти думы, кроме того, были и преждевременны. Впереди предстояла еще более сложная, рискованная и мудреная задача — выбраться безопасно из объятий грозных бурунов, неумолчный рев которых, казалось, потрясал небосклон и приводил в содрогание каменные громады темневшегося вдали мыса Терпения. Эту задачу необходимо было решить без замедления, так как шхуна, рассевшаяся по килю, с развороченной кормой и бортами, не могла долго выдержать могучие напоры волн, постоянно набегавших с какой-то беспощадной настойчивостью.

Едва представилась возможность работать, Андрей Павлович энергичным голосом ободрил свою команду, а также хищников-американцев, забывших на время свой разбойничий замысел перерезать русских матросов. После долгих трудов удалось наконец спустить одну шлюпку, но ее моментально залило волнами и разбило о каменья. Андрей Павлович не унывал и тотчас же приступил к спуску крепкого китобойного вельбота, на который он особенно рассчитывал. Пользуясь временным затишьем, вельбот спустили благополучно: но, как только он оказался на воде, американцы, видимо заранее сговорившись, стремительно бросились в шлюпку и овладели ею. Их хищнические инстинкты проявились в настоящем случае в полной мере. С ножами в руках они взяли вельбот с боя и тотчас же оттолкнулись от шхуны, оставя на произвол судьбы остальных. Из матросов успел вскочить в шлюпку только один Кряжев, но озверевшие хищники немедленно выбросили его за борт, предварительно исполосовав его ножами. Кряжев, не вскрикнув, пошел ко дну.