Секретный фронт Генерального штаба - Владимир Лота Страница 22

23 июня 1941 года Ильзе Штёбе встретилась с Карлом. Она мыслила рационально: война диктует свои правила, значит, эти правила следует соблюдать, а неожиданности, которые могут возникнуть в их работе и жизни, следует постараться упредить.

Во время ужина «Альта» сказала Карлу:

— Я думаю, что гестапо может добраться до нас. Но я не позволю им меня побороть. В случае необходимости я буду отрицать даже собственный почерк…

— Почему ты говоришь о гестапо? — спросил Карл.

— Началась большая война, мой друг, — ответила Ильзе. — Нужно быть ко всему готовыми. Если меня вдруг когда-нибудь арестуют, то подозрения могут коснуться и тебя… Договоримся таким образом: если меня все-таки схватят, чего в новых условиях нельзя исключать, то на допросах я буду говорить, что получала от тебя служебный газетный материал. Запомни: я получала от тебя сообщения иностранных газет о положении в мире. Мне эта информация нужна для работы в рекламном отделе, которым я руковожу. Такая информация сейчас в Германии не каждому доступна. Я использовала твои материалы в работе, о которой ты не имеешь ни малейшего представления…

Карл внимательно слушал Ильзе и она с удовлетворением поняла, что он воспринял ее предупреждение серьезно и запомнил все ее слова…

Ее предчувствие оказалось правильным. 12 сентября 1942 года в одном из берлинских домов, который располагался в районе Шарлотгенбург на Ахорналлее, собралась немногочисленная компания. Гости поздравляли невесту — Ильзе Штёбе и жениха Карла Хельфриха. Несмотря на военное время, жизнь брала свое. Свадьба — в любое время праздник.

Среди приглашенных были сводный брат невесты Курт Мюллер и ее мать фрау Фрида Штёбе, а также несколько друзей. Всего — человек семь.

Гости поздравляли молодых, пили вино и говорили не о любви, а о войне. На Восточном фронте под Сталинградом шли упорные бои. Немецкие дивизии никак не могли захватить этот русский город. Заявления Гитлера и министра иностранных дел Германии Риббентропа о том, что немецкие дивизии скоро уничтожат Сталинград и выйдут к Волге, были похожи на заклинания шаманов, которые хотели, но не могли добиться успеха.

В три часа в дверь постучали. Когда Ильзе вышла в прихожую, вновь раздался громкий стук. Сердце Ильзе сжалось.

«Неужели они?» — подумала она и, подойдя к двери, спросила:

— Кто это?

— Гестапо!

Ответ прозвучал властно и обжигающе.

— Открывайте!

Ильзе повернула ключ в замке. Дверь обреченно распахнулась. Штёбе увидела на пороге троих гестаповцев. Они стояли, словно немецкие овчарки, в любую секунду готовые броситься на жертву и уничтожить ее. Они еще не успели задать ей ни одного вопроса, но Ильзе уже все поняла: за ней пришли.

— Вы Штёбе? — как выстрел коротко прозвучал вопрос офицера.

Ильзе утвердительно кивнула.

Гестаповцы ворвались в квартиру. Началась проверка документов. Некоторым гостям приказали по одному покинуть квартиру, но не всем.

Ильзе успокаивала друзей:

— Спокойно, родные мои, это ошибка.

— Это ошибка, — повторила она еще раз и попросила Курта Мюллера, своего сводного брата, проводить фрау Штёбе домой. Прощаясь с мамой, она сказала, успокаивая ее, что произошло недоразумение, которое скоро выяснится. Она — начальник бюро одного из крупнейших берлинских газетных концернов, который пользуется покровительством германского правительства.

Когда всех гостей проверили, гестаповцы произвели тщательный обыск квартиры, но не нашли ничего, чтобы могло их заинтересовать.

После этого офицер, недовольный результатами обыска, коротко распорядился, обращаясь к Штёбе:

— Одевайтесь!

Ильзе была одета в красивое серое платье с белым воротничком, который мягко облегал ее хрупкие плечи. Поправив перед зеркалом прическу, она спокойно вышла из квартиры. Гестаповцы приказали Карлу также покинуть квартиру.

На лестничной клетке один из солдат грубо вывернул Ильзе руки за спину и надел наручники. Ильзе поняла, что ее жизнь подвергается серьезной угрозе. Эта угроза была реальной. Она стояла рядом с ней в черной форме, словно сама смерть.

Карлу тоже надели наручники. Он не понимал, почему гестаповцы приехали на Ахорналлее и ворвались в их квартиру. Скорее всего, это была ошибка. Другой причины появления таких «гостей» на их свадьбе он не допускал, но вдруг вспомнил о предупреждении Ильзе Штёбе: «Если меня арестуют, то ты должен говорить, что передавал мне только материалы из иностранных газет…» и понял, что произошло то, чего не исключала Ильзе, — они оказались в руках гестапо…

Свадьба была прервана навсегда.

В Берлине не было тюрьмы для женщин, поэтому арестованную доставили в полицейскую тюрьму на Алек-сандрплац. Она использовалась службой безопасности Для изоляции лиц, подозреваемых или обвиняемых в антигосударственной деятельности. Ильзе втолкнули в камеру, она не удержалась на ногах и упала. Железная дверь с грохотом закрылась. Язычок мощного замка со скрежетом занял свою ячейку. В камере было мрачно и холодно. Железные клещи наручников сжимали запястья. Ильзе попыталась приподняться, но не смогла, тогда, собравшись с силами, она медленно подползла к стене и, превозмогая боль, попыталась занять вертикальное положение. Это ей удалось с большим трудом. Надо было обдумать положение, в котором оказались она и ее Карл.

Через час двое охранников повели Ильзе на допрос.

Ильзе попросила снять наручники.

— Хочешь покончить с собой? — спросил один из охранников. И добавил: — Не удастся. Это самый простой выход из этого дворца…

В тюремном коридоре было темно, пахло плесенью и кровью. Ильзе, много лет проработавшая корреспондентом известных немецких газет, подумала, что именно с описания этого страшного коридора она бы начала свой репортаж из каторжной тюрьмы, в которую журналистов никогда не пускали и никому не показывали ее узников.

У каждой диктатуры свои тайны. Гитлер боялся тайн тюрьмы Плётцензее больше всего. Чем больше узников спецслужбы прятали за тюремные стены, тем хуже было для Гитлера. Узниками Плётцензее были немцы, ради которых он начал великую войну в Европе. В 1939 году они верили ему. В 1942-м — сомневались в правильности выбранного им пути…

Следователь некоторое время пристально рассматривал стоявшую перед ним женщину. Ее нарядное платье потеряло свою свежесть, сморщилось грязными складками, правый уголок белого воротничка был оторван и свисал, словно крыло раненой чайки.

Следователь знал, что эта немка хорошо училась в школе и торговом училище, некоторое время работала в берлинском издательском концерне Моссе, была секретарем публициста Теодора Вольфа, придерживавшегося демократических взглядов. Это была зацепка, но очень старая…

Характеристики из МИДа и химконцерна из Дрездена, где работала Штёбе, тоже лежали в папке перед следователем. Он их внимательно изучил. В них были только положительные отзывы. До декабря 1941 года гестапо не располагало никакими компрометирующими данными на эту женщину. А из сведений, полученных из Бельгии в конце 1941 года, следовало, что эта женщина была агентом советской разведки. Но это требовало доказательств.