Динамит для сеньориты - Елизавета Паршина Страница 22

Вечером того же дня приехал Артур. Он молча выслушал меня и велел немедленно собираться в дорогу.

Артур торопился. Надо было подорвать железную дорогу в районе Толедо, чтобы заставить фашистов сократить перевозки на север. Делать это придется систематически и подкладывать мины в разных местах — от Талаверы-де-ла-Рейна до Толедо. Практически это не сложно. На этом участке у противника войск немного. Главные трудности заключались в том, что Генштаб и офицеры на отдельных участках намеренно затрудняли разведывательно-диверсионные операции. Они требовали выполнения всевозможных формальностей, возражали против уничтожения подвижного состава на территории противника и железнодорожных построек. Командиры на местах часто запрашивали разрешение на операцию у своих начальников прямо по телефону, открытым текстом в переписке. Естественно, что после таких разговоров от перехода фронта приходилось отказываться, ибо не было никакой гарантии, что разговоры не подслушиваются, а почта не читается агентами фашистской разведки. Армия в те времена пользовалась обычной городской и междугородной телефонной связью; к тому же приходилось считаться со значительной засоренностью штабов не только болтунами, но и предателями. Таким образом, успех наших операций во многом зависел от того, какие отношения удастся наладить с командующим войсками под Толедо. Говорили, что полковник Урибарри — человек неглупый и настроен либерально, но больше мы о нем ничего не знали.

Меня больше всего занимал вопрос, знает ли полковник французский язык, так как испанским я владела еще очень плохо, а договариваться придется о многом и подробно.

Мы ехали уже около пяти часов, а об ужине командир не заговаривал. Наверно, спит. Обычно он первый напоминает о еде, и мне без труда досталась репутация человека терпеливого и скромного. Чтобы не ронять своего достоинства и на этот раз, я, как бы невзначай, пихнула его в спину. Проснется — захочет есть. В этот момент машина резко затормозила, круто развернулась, чуть не выбросив нас на обочину, и с выключенными фарами понеслась обратно. Уже за спиной послышались громкие окрики.

— Что случилось, Клаудио?

— Фачос!

Артур не потребовал перевода. Каким-то образом мы наскочили на фашистскую заставу. Линия фронта здесь довольно путаная, а брать проводника Артур не любил. Теперь он начал всматриваться в скользящую за окном мглу. Сон слетел мгновенно. Об ужине на этот раз позабыли мы оба.

— Почему ты думаешь, что это были фашисты? — спросила я Клаудио.

В ответ он молча повторил жест, которым фашисты останавливают для проверки машины — вытянутая рука ладонью вниз. К утру мы выехали на нужную дорогу. Впереди уже виднелись каменные дома Моры-де-Толедо. Этот небольшой городок похож на горсточку светлых камешков, случайно брошенных на пустынное плоскогорье. Невдалеке, за грядой холмов, протекает река Тахо. Другой берег, вдоль которого проходит железная дорога, занят фашистами. По той дороге день и ночь тянутся эшелоны с войсками и оружием. Фашисты получают его в южных портах из Италии и Марокко. Мы должны были прервать этот поток. С нашим прибытием в Мору началась «рельсовая война», и вскоре фашисты полностью отказались от ночного движения и выставили охрану на всем отрезке пути.

Командир занимавшей оборону бригады, полковник Урибарри, оказался очень гостеприимным хозяином. Он предложил нам жить в доме, где располагались и он сам, и начальник штаба, приходившийся ему зятем. Нам отвели две комнаты первого этажа, что нас вполне устраивало. Полковник, немолодой, но очень эффектный, с благородной осанкой и большими черными выразительными глазами, был хорошо воспитанным и вполне светским человеком. Начальник штаба — маленький, кругленький, жизнерадостный и совершенно штатский человек. На португальской границе у него было небольшое потомственное поместье, а его симпатии к республиканцам объяснялись тем, что он мечтал поселиться там снова.

Когда необходимые формальности представления были закончены, мы удалились в наши комнаты, чтобы перед завтраком привести себя в порядок. Мне принесли большую фарфоровую чашу и кувшин холодной воды. В помещении было так холодно, что я отважилась вымыть только лицо и руки, на больше не хватало мужества. Метровые каменные стены не прогревались, вероятно, и в летнюю жару. Отопление отсутствовало. Так жили сеньоры в средние века в своих замках. Был, конечно, камин, но только в столовой. На завтраке присутствовали только хозяин и его родственник, которого я мысленно окрестила «дядюшкой» за его добродушие и какую-то «домашнюю» безобидную болтливость. В камине горел веселый рыжий огонь. Завтрак был вкусным, а разговор легким. Для меня было особенно приятно, что Урибарри владел французским, и я могла переводить все, что требовалось, довольно точно. Для налаживания отношений с командиром бригады это очень важно. Полковник оказался человеком умным. Он сказал, что мы можем просить любую помощь, а штаб можно информировать лишь время от времени и «в общих чертах», то есть сообщать некоторый минимум сведений для включения в сводки донесений.

«Дядюшка» понимающе кивал годовой:

— Я ничего не буду спрашивать. Докладывайте, когда найдете нужным.

Добрый старик сдержал свое слово, хотя ему было нелегко побороть любопытство. Мы, в свою очередь, не злоупотребляли доверием хозяев и аккуратно докладывали об операциях, когда они были уже закончены. Первые дни Артур обследовал берега Тахо на всем протяжении нашего участка и выбрал подходящее место для переправы. Здесь железная дорога проходила так близко от фронта, что можно было обойтись без проводников. Для уточнения обстановки он решил выйти с отрядом сам. «Дядюшка» очень оживился, когда узнал, что мы собираемся перейти фронт. Его мучило любопытство, но он так и не решился о чем-либо спрашивать.

Утром в день операции мы зашли в штаб за письменным разрешением. Артур избегал разговоров по телефону и всегда просил, чтобы из штаба не звонили на позиции по поводу операции. «Пропуском» обычно служила простая записка к командиру подразделения, занимавшего оборону в месте переправы. «Дядюшка» выписал нам пропуск с видимым удовольствием, но делал это довольно долго. Он вздыхал, улыбался и болтал без умолку, желая нам всяческих удач, но в то же время старался мимоходом узнать, что именно мы намерены делать в тылу противника. Артур отшучивался, а «дядюшка» патетически восклицал: «Я ничего не спрашиваю! Я ничего не спрашиваю!» — и с особым чувством жал нам обоим руки. Первая наша операция под Толедо прошла удачно, но под сильным впечатлением недавних событий, хотя Артур часто повторял, что нельзя переправлять через фронт людей, только что перенесших сильную встряску.

Это случилось в конце февраля. Утро выдалось хмурое, шел дождь. Холодный упругий ветер — когда его не бывает над плоскогорьем Кастилии зимой? — настойчиво нагонял на Мору тяжелые черные тучи, точно их некуда было девать. Самая подходящая для разведчиков погода. Бойцы с утра собрались в патио. К выходу все было подготовлено, и они слонялись без дела, расспрашивая Хосе о том, чего он не знал: кто пойдет, а кто останется? Когда мы с Артуром вошли, все головы повернулись в нашу сторону. Хосе придирчивым взглядом оглядел свою команду и выжидательно остановился перед Артуром. Все давно привыкли к тому, что Артур по-испански не понимает, и старались обходиться без лишних вопросов. Артур объявил состав группы, назначил прикрывающих и добавил, что тоже пойдет на операцию. К полудню мы с Хосе выехали на передовые позиции, а грузовик с ребятами должен был подъехать, когда стемнеет. Артур был уже на месте переправы. Перед отъездом Хосе напомнил Клаудио, что в дороге грузовик ни под каким видом останавливаться не должен. Об этом мы предупреждали каждый раз, иначе ребята хоть что-нибудь да забывали на привале. До реки, то есть до фронта, было около пятидесяти километров, но проехать их удалось только за два часа. Проселок основательно размыло дождями, объездов не имелось. Все плато завалено крупными зелеными валунами, а там, где была земля, росли оливковые и миндальные деревья. Грустны эти зимние бесснежные пространства, покрытые почерневшей прошлогодней травой.