"Венгерская рапсодия" ГРУ - Евгений Попов Страница 22

Американцы заявили, что если венгерское правительство согласно начать переговоры о капитуляции, то в течение трех суток подряд в вечерней сводке новостей из Будапешта в одном из сообщений необходимо использовать условную фразу: «Измирская ярмарка». Это будет означать, что их предложения дошли до «руководящего органа», который может давать указания венгерскому радио. Со своей стороны, американцы обещали в течение трех дней в определенное время в текст своих радиосообщений включать обусловленную ответную фразу. Они готовы были вручить Хатцу портативные рации.

Хатцу удалось убедить американцев, что не стоит спешить с передачей радиостанций, поскольку он на днях уезжает в Будапешт. К его удивлению, на следующий день в венгерское консульство, где ему выделили для работы отдельную комнату, без предупреждения прибыл Гросс с небольшим серым чемоданом в руках. Увидев недоумение на лице военного атташе, Гросс открыл чемодан. В нем лежали две портативные радиостанции. «Это просили передать вам американцы, — объяснил он. — Теперь вы и ваше руководство сможете напрямую связаться с американским командованием». Хатцу ничего не оставалось делать, как взять рации. Однако об использовании их для связи не могло быть и речи, так как они получены через агента-двойника. Он поблагодарил Гросса, спрятал рации в сейф, решив, что обдумает позднее, что с ними делать. Его поразила неосторожность американцев в таком деликатном деле.

Хатц получил разрешение выехать для доклада в Будапешт. За день до отъезда, когда он приводил в порядок свои бумаги, раздался телефонный звонок. Голос говорившего был ему знаком. Это был сотрудник американской нефтяной компании Эткинс, которого Хатц знал еще по первой командировке в Турцию. Они виделись на дипломатических приемах. Эткинс предложил встретиться. Хатц терялся в догадках, чем вызван звонок американца. Тем не менее он решил не уклоняться от встречи. Договорились, что Эткинс будет ждать его в автомашине в ближайшем переулке.

Хатц был немало удивлен, когда они подъехали к тому же дому, где он встречался с американцами на конспиративной квартире. Эткинс сразу же предложил Хатцу работать на американскую разведку, подчеркнув, что объективно это будет приносить пользу Венгрии [18].

Примечание: американская разведка стала считать Хатца своим агентом, присвоив ему псевдоним.

Хатц был поражен таким бесцеремонным предложением американца. На провокацию это было не похоже. Встреча проходила на той же конспиративной квартире, на которой велись переговоры. Очевидно, те, с кем он встречался накануне, не хотели рисковать и компрометировать начатые переговоры попыткой самим завербовать его. Он был готов к тому, что американцы попытаются привлечь его к работе в качестве американского агента еще тогда, когда шел на первую встречу с ними. Ответ у него был заготовлен. Прервав Эткинса, он заявил, что ему непонятно такое предложение, поскольку начаты серьезные межгосударственные переговоры, т.е. более серьезное сотрудничество, чем ординарный шпионаж, который предлагает ему Эткинс. Американец, казалось, предвидел такую реакцию со стороны Хатца. Он встал, сказав: «Возможно, вы и правы». Разговор продолжался в общей сложности не более десяти минут. Попрощались сдержанно, без рукопожатий.

Оформив чемодан с рациями как дипломатическую почту, Отто Хатц выехал в Будапешт. Участие Гросса в этой операции, и особенно в передаче агентурных радиостанций, вызывало у Хатца массу сомнений. Поэтому он решил сделать краткую остановку в Софии и проинформировать в общих чертах Делиуса о своей встрече с американцами. Делиус одобрил действия своего венгерского друга. Хатц положил одну рацию в сейф, а вторую решил передать своему шефу в Будапеште.

После этого Делиус стал чаще делиться с Хатцем информацией и проявлять дружеское расположение. Отношения с Делиусом становились все теснее. Хатц убедился, что Делиус — профессионал высокого класса. Не случайно еще в 1939 г. руководство немецкой военной разведки выбрало именно его — тогда майора Отто Вагнера — для специальной миссии в Болгарию, где ему вместе с начальником балканского отдела абвера Блохом предстояло изучить обстановку и разработать меры по активизации работы немецкой разведки. А в 1940 г. он был назначен руководителем резидентуры абвера в Софии, в задачу которой входило ведение разведывательных и контрразведывательных мероприятий не только в Болгарии, но и в сопредельных с ней странах. Главной задачей организации, возглавляемой Делиусом, как понял Хатц, была борьба с деятельностью подпольных патриотических групп и, естественно, противодействие деятельности советской разведки в этом регионе. Чем больше Хатц узнавал своего немецкого покровителя, тем яснее становилось, что у Делиуса далеко не все идет гладко. Как-то в откровенной беседе тот признался, что советская разведка отличается высоким профессионализмом и моральной стойкостью работающих в ней людей, поэтому в подпольные резидентуры не удается внедрить своих агентов. Одно только упоминание фамилий советского военного атташе в Софии полковника Дергачева и его старшего помощника полковника Середы выводило из равновесия немецкого резидента.

Делиус подозревал, что советские разведчики каким-то образом ухитряются нейтрализовать наружное наблюдение. Но как? На этот вопрос ответа не было. Немецкий резидент был достаточно опытным, чтобы понимать, что чудес не бывает, что русским каким-то образом удается уходить от слежки. Позднее офицер софийской резидентуры полковник Я.А. Малевский рассказал мне: «Нам удалось привлечь к работе на советскую разведку болгарина — сотрудника службы наружного наблюдения: если он надевал гладкий, одноцветный галстук, мы знали, что он один ведет наблюдение, если же галстук был в полоску, это означало, что слежку ведут два человека или целая бригада.

Он давал нам возможность проводить нужные встречи, сам же оставался в кафе, после чего мы возвращались к нему и он продолжал “наблюдать за нами”».