Теофил Норт - Торнтон Уайлдер Страница 22

В пятницу, в последних числах апреля — это был первый ясный, по-настоящему весенний день в году, — я подъехал на велосипеде к дому и позвонил в дверь. Дом не был ни французским шато, ни греческим храмом, ни нормандской крепостью, а длинным и нескладным коттеджем под поседевшей драночной кровлей, с широкими верандами, башенками и многочисленными фронтонами. Его окружал просторный парк, облагороженный могучими заморскими деревьями. Внутри же дома ничего сельского не было. Через открытую, но снабженную щеколдой сетчатую дверь я увидел целый взвод слуг в полосатых жилетах и служанок в форме с развевающимися белыми лентами, занятых натиркой полов и полировкой мебели. Позже я выяснил, что мебель стоила такого ухода: здесь была самая большая — не считая Ньюпортского музея — коллекция мебели знаменитых ньюпортских краснодеревщиков XVIII века.

В дверях появился внушительный дворецкий в красном полосатом жилете и зеленом фартуке. Я объяснил цель прихода. Глаза его не без возмущения остановились на моем велосипеде.

— М-м… Вы мистер Норт? — Я ждал. — Вообще, сэр, этой дверью утром не пользуются. За углом дома, слева от вас, вы найдете садовую калитку.

Я был согласен войти в дом через дымоход или угольный люк, но мне не понравился дворецкий, его выпученные глаза, его избыточные подбородки и презрительный тон. Утро было чудесное. У меня было прекрасное настроение. Я не так остро нуждался в работе. Я медленно отряхнул рукав и выдержал паузу.

— Миссис Босворт просила меня прийти по этому адресу и в этот час.

— Этой дверью обычно не пользуются…

В юности — и в армии — я усвоил, что, когда вас начинает шпынять надутая власть, тактика должна быть следующей: улыбайтесь дружелюбно, даже почтительно, понизьте голос, изобразите частичную глухоту и без устали несите всякую околесицу. В результате господин бурбон возвышает голос, теряет рассудок и (самое главное) привлекает к месту происшествия третьих лиц.

— Благодарю вас, мистер Гэммейдж… мистер Кэммейдж. Вы, должно быть, ожидаете настройщика или…

— Что?

— Или педикюршу. Чудесный денек сегодня, мистер Гэммейдж! Будьте добры, скажите миссис Босворт, что я заходил по ее просьбе.

— Меня зовут не… Сэр, отведите ваш велосипед к той двери, которую я указал.

— Всего доброго. Я напишу миссис Босворт, что заходил. Irasci celerem tamen ut placabilis essem [13].

— Сэр, вы глухой или ненормальный?

— Доктор Босворт — я его близко знал в Сингапуре… знаете, в «Раффлз-отеле». Мы играли в фан-тан. — Я еще больше понизил голос: — Храмовые колокольчики и всякое такое. С потолков опахала свешиваются…

— Вы мне… вы мне… Хватит с меня. Уходите!

Это действует безотказно. Третьи лица не заставили себя ждать. Слуги глазели на нас разинув рты. Вдалеке появилась миловидная женщина средних лет. Молодая женщина в бледно-зеленом льняном платье (Персис, сама Персис!) спустилась по широкой лестнице. «Девять фронтонов» уже представлялся мне домом, где слышат стены.

Дама издалека крикнула:

— Виллис, я жду мистера Норта… Персис, тебя это не касается… Мистер Норт, пройдите, пожалуйста, в мою гостиную.

Божественная Персис скользнула между мистером Виллисом и мною, подняла щеколду и, не взглянув ни налево, ни направо, исчезла. Я поблагодарил мистера Виллиса (который лишился дара речи) и медленно прошествовал по длинному холлу. Через открытую дверь я увидел в одной из гостиных большую картину «Три сестры Босворт» — вероятно, кисти Джона Сарджента: на диване беспечно сидят три хорошенькие девушки, наделенные всеми возможными прелестями, включая ангельский нрав. Она была написана в 1899 году. Сестры же: Сара, которая недолго была замужем за достопочтенным Олджерноном Де Байи-Люиссом, а теперь звалась миссис Мак-Генри Босворт; Мэри, миссис Кассиус Марселлус Леффингвелл; и Теодора, миссис Теренс Онслоу, давно поселившаяся в Италии. Миссис Босворт, старшая из них, была сейчас в ярости.

— Я миссис Босворт. Будьте любезны, садитесь.

Оглянувшись вокруг, я восхитился и комнатой, и дамой. Я заметил, что дверь слева чуть приоткрыта; а все остальные были распахнуты. Я заподозрил, что знаменитый дипломат подслушивает нашу беседу. Миссис Босворт разложила перед собой три книги — в каждой было по цветной закладке. Я заподозрил, что одна из них предназначена для того, чтобы провалить претендента.

— У моего отца быстро устают глаза. Предыдущие чтецы по разным причинам его не удовлетворяли. Я знаю его вкусы. Чтобы сберечь ваше время, можно попросить вас начать эту страницу сверху?

— Конечно, миссис Босворт.

Я заставил ее подождать. Так, так! Это была «История» моего старого друга мистера Гиббона. Плохие дела в восточном Средиземноморье, паутина дворцовых интриг, десятки византийских имен, слова такие, что язык сломаешь; но кровь разгоняет. Я читал медленно и с удовольствием.

— Спасибо, — наконец сказала она, прервав меня на убийстве. Она встала и как будто бы машинально прикрыла дверь рядом со мной. — Чтение ваше говорит само за себя. Но, к сожалению, должна сказать вам, что отец находит чтение с прерывистой эмфазой очень утомительным. Думаю, что больше не стоит отнимать у вас время.

Из-за прикрытой двери послышался старческий голос: «Сара! Сара!» Она протянула мне руку и сказала:

— Спасибо, мистер Норт. Всего хорошего!

«Сара! Сара!» В соседней комнате зазвенел колокольчик; чем-то бросили в дверь. Она открылась, за ней оказалась медицинская сестра. Я шарил глазами по полу, как будто что-то уронил. Появился Виллис. Появилась Персис.

— Виллис, занимайтесь своим делом. Персис, это тебя не касается!

Но тут появился сам старик. Он был в стеганом халате; на носу у него плясало пенсне; бородка клинышком указывала на горизонт.

— Сара, пошли ко мне этого юношу. Наконец-то мы нашли человека, который умеет читать. Все твои чтецы были отставные библиотекари с кашей во рту, прости, господи!

— Папа, я непременно пошлю к тебе мистера Норта. Вернись сейчас же за стол. Ты больной человек. Тебе нельзя волноваться. Сестра, возьмите отца под руку.

Вот уже второй раз я вношу разлад в «Девять фронтонов». Надо менять линию. Когда зрители разошлись, миссис Босворт вернулась на место и попросила меня сесть. Как она меня ненавидела!

— В случае, если доктор Босворт одобрит ваше чтение, вы должны запомнить следующее. Мой отец пожилой человек, ему семьдесят четыре года. Он больной человек. Его здоровье нас очень тревожит. Кроме того, у него есть причуды, на которые вы не должны обращать никакого внимания. Он склонен давать непомерные обещания и строить немыслимые прожекты. Малейший интерес к ним с вашей стороны причинит вам серьезные затруднения.

— Сара! Сара!