Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии - Джеймс Лонго Страница 22

Муж Зиты горячо возразил, что это, конечно, жестокая шутка, но эрцгерцог гнул свою линию: «Крипта в Артштеттене уже закончена. Похороните меня там» ^[300]. В этот момент вернулась герцогиня, и разговор оборвался. Супругам больше не представился случай остаться с Францем-Фердинандом один на один и как следует расспросить его ^[301].

В июне 1914 г., одном из самых великолепных, по многочисленным воспоминаниям, огромные розовые сады Конопиште зацвели точно к приезду германского императора. Вместе с таксами Вильгельм привез адмирала Альфреда фон Тирпица, основателя военного флота страны. Со времен кругосветного плавания, совершенного Францем-Фердинандом в молодые годы, он любил море так же сильно, как адмирал любил розы. Эрцгерцог лично сопроводил императора и адмирала в самую большую ванную комнату замка. Она была расположена высоко, и оттуда он по-хозяйски показывал им свой любимый вид на розовый сад ^[302].

Всегда, кроме, конечно, официальных приемов, дети Гогенбергов садились за стол с матерью и отцом ^[303]. В таких случаях вместе с родителями они встречали гостей, а потом шли обедать с гувернером. Визит Вильгельма II был особым случаем, и, после целого дня среди сильного аромата роз, мягкого ветерка, великолепной погоды, тринадцатилетняя дочь эрцгерцога София получила особое приглашение ^[304]. Ей разрешили вместе со взрослыми присутствовать на прощальном обеде в честь императора. Герцогиню Гогенберг под руку вел Вильгельм, а эрцгерцог предложил руку своей гордой дочери. Они вошли в столовую в сопровождении адмирала и двух десятков гостей. Из членов семьи была только сестра герцогини Генриетта Хотек, любимая всеми Гогенбергами.

Столовая сияла вечерними туалетами, костюмами, парадными формами. Девять блюд, приготовленные из всего, чем изобиловали сады и охотничьи угодья Конопиште, раскатистый голос германского императора, глубокий басовитый смех эрцгерцога, звуки, волны и ритм музыки, приглушенные разговоры друзей и соседей делали вечер сказочным.

Принцесса София Гогенберг запомнила все его мельчайшие подробности. Ей очень хотелось остановить время, но это было не в ее власти. Вильгельм II, адмирал Тирпиц и две императорские таксы скоро должны были возвращаться к себе в Берлин. Первый в ее жизни настоящий взрослый ужин, на котором она присутствовала вместе с родителями, оказался последним. Эрцгерцог и герцогиня через несколько дней уезжали в Боснию ^[305].

Уже весной сербские националисты, террористы и анархисты даже в далеком Чикаго знали, что эрцгерцог едет в Сараево, главный город Боснии. До сих пор неясно, как им стало известно об этом раньше, чем Вена сделала соответствующее официальное объявление. Одна сербская газета писала: «Если наследник престола отправляется в Сербию, то должен знать, что поплатится за это… Сербы, беритесь за любое оружие: кинжалы, ружья, бомбы, динамит. К отмщению; смерть династии Габсбургов!» ^[306]

Антиавстрийская пропаганда на Балканах, пожалуй, никогда не была яростнее, чем перед визитом эрцгерцога. В православных церквях раздавались листовки, в которых католичку герцогиню Гогенберг изображали «отпетой шлюхой из Богемии». Газеты заходились в истерике: «Вон отсюда, собака Эсте ^[307] и весь мерзкий богемский род!» ^[308] В балканских кофейнях только и говорили, что о покушении. Агенты австрийской контрразведки ходили рядом с известными и неизвестными террористами, но ничего не докладывали о необычной деятельности или необходимости особых мер безопасности во время приезда эрцгерцога.

Франц-Фердинанд выезжал из Конопиште необычно спокойным, даже подавленным. Утром он передал ключи от своего стола во дворце Бельведер Францу Яначеку, когда-то личному дворецкому, теперь же управляющему всем поместьем, и распорядился: если он не вернется, ключи передать племяннику Карлу ^[309].

Яначек провел рядом с эрцгерцогом много лет, но он был не просто слугой или хранителем Конопиште, а тенью эрцгерцога, его доверенным человеком; именно он в 1901 г. первым взял на руки новорожденную принцессу Софию ^[310]. В тот день Франц-Фердинанд сделал Яначеку сюрприз, вручив ему золотые часы за многолетнюю верную службу, и удивил его просьбой не оставлять жену и детей, если с ним что-нибудь случится ^[311]. Яначек беспрекословно согласился.

В Богемии у эрцгерцога было еще одно поместье – Хлумец, где Гогенберги провели несколько дней перед Сараево. Старший сын Максимилиан сдавал школьные экзамены неподалеку, в Вене. Последнее утро семьи ничем не отличалось от множества других. Все сходили к заутрене, потом легко позавтракали. Франц-Фердинанд взял двенадцатилетнего Макса, и они долго катались по поместью. Принцесса София и принц Эрнст остались с матерью. День был самый обыкновенный, вот только потом он больше никогда не повторился ^[312].

За обедом о поездке в Боснию не говорили, но вдруг у эрцгерцога вырвалось: «Я генерал-инспектор вооруженных сил Австро-Венгрии! Моя обязанность – ехать в Сараево. Солдаты не поймут, почему меня там нет» ^[313]. Он как будто спорил сам с собой. Воцарилась гнетущая тишина. Но неловкий момент прошел, мрачное настроение наследника улетучилось, и трапеза продолжилась.

Только потом дети узнали, что родителям очень не хотелось ехать. Франц-Фердинанд признавался другу: «Это не великий секрет. Не удивлюсь, если там меня поджидают сербские пули» ^[314]. За собственную жизнь он не боялся, но оставлять детей без отца было страшно. Герцогиня призналась в своих опасениях духовнику, но сказала: «Если есть хоть какая-то опасность, мое место рядом с мужем» ^[315]. Житель Конопиште писал потом: «Думаю, бедная женщина тысячу раз предчувствовала грядущую катастрофу» ^[316].