Королевство Русь. Древняя Русь глазами западных историков - Андрей Федосов Страница 22

Д.Д. Оболенский, говоря о крещении Руси, пишет, что она известна по двум источникам: ПВЛ и сочинению арабского историка XI в. Яхьи Антиохийского. Первый, с некоторыми оговорками, может быть использован для дополнения второго. В истории с крещением, однако, по мнению Д.Д. Оболенского, есть одна странность: византийские источники о нем не упоминают, поэтому не следует воспринимать на веру все, что написано в ПВЛ, ведь ее авторы и последующие редакторы были монахами, которые имели дело с различными источниками, которые они стремились свести в единый драматичный рассказ о тех событиях.

Дальнейшую последовательность событий исследователь описывает так: весной 988 г. император Василий II сумел подавить восстание Варды Фоки благодаря помощи шеститысячного отряда варягов, посланного князем Владимиром Святославичем. За помощь Владимиру была обещана рука сестры императора – Анны Порфирородной, при условии, что он примет христианство. Однако после победы император не спешил выполнять обещание, поэтому Владимир вторгся в Крым и к 990 г. взял Херсон. После этого Анна была отправлена к Владимиру, который принял крещение, связав тем самым свою страну с восточных христианством и его культурой. Д.Д. Оболенский был убежден, что крещение Руси объединило разрозненные восточнославянские племена в единое государство. Эту позицию сейчас разделяют многие отечественные авторы, которые считают, что именно принятие единой монотеистической религии помогло сформировать единое централизованное государство.

Как отмечает исследователь, после принятия Владимиром христианства Русь окончательно стала частью Византийского Содружества. При этом в книге «О церемониях» императора Константина Багрянородного русы находятся на одном положении с мадьярами и печенегами, а титул русского правителя – архонт. Они стояли выше кавказских правителей (например, куропалатов Грузии), которые получали прямые приказы от императора. Статус же Владимира после крещения и свадьбы с порфирородной принцессой стал равен царю Болгарии, который получил свой титул при аналогичных обстоятельствах – после свадьбы с Марией Лакапеной, дочерью (не порфирородной) императора Романа. Возможно, отмечает Д.Д. Оболенский, Владимиру также был дарован царский титул. И хотя Владимир и его потомки были полностью независимы от Византии, они признавали императора как главу православного сообщества, обладающего божественной метаполитической юрисдикцией над Русью. Однако, несмотря на это, русские князья обосновывали свою легитимность не тем, что их полномочия были делегированы императором, а: 1) принадлежностью к правящей семье, восходящей к Владимиру и Рюрику, которая обладала коллективным и эксклюзивным правом на управление страной; 2) Божьей волей. С другой стороны, князья Руси и императоры Византии не были равны, русы признавали лидерство императора в христианском мире. Эта концепция всеобщего суверенитета императора принималась образованным классом Древней Руси, поскольку эта норма входила в византийское право, которое использовалось РПЦ.

К проблеме выбора Владимиром вер обращается и К. Раффешпергер. Он считает наиболее важными для русских князей связи со скандинавскими королевствами, религия которых представляла собой смесь язычества и полунезависимого латинского христианства; с Центральной Европой, придерживавшейся латинского христианства германского образца; с православной Византийской империей – именно в таком порядке. Как отмечает исследователь, традиционно акцентируют внимание на момент обращения Руси к православию, опираясь на фантастический рассказ об изучении Владимиром различных вер. При этом более поздние представления о православии на Руси (начиная с раннего Нового времени) переносят на XI–XII вв., создавая видимость зависимости Руси от Константинополя. К. Раффенспергер пишет, что если посмотреть на эту ситуацию с точки зрения подхода П. Брауна о микрохристианствах, то наше понимание проблемы станет четче и мы увидим более точную картину средневековой Руси. Эта картина показывает, что Русь граничила с различными микрохристианскими регионами, в каждом из которых был свой тип христианства и которые пытались влиять друг на друга. Таким образом, полагает исследователь, перед нами картина многополярного религиозного мира. При этом он также полагает, что крещение Владимира – это еще один исторический миф, как и принятие христианства Ольгой.

Князь, по мнению К. Раффенспергера, осознавал необходимость религиозных изменений для укрепления позиций Руси в мире, поэтому он обратился к христианству, которое имело организацию и аппарат для централизации государства, хотя оно не было единственным вариантом, наряду с ним рассматривались и другие религии. Русская церковь была основана Владимиром по политическим и династическим мотивам, а первые священники были из Херсона, включая первого главу первой киевской церкви Анастасия. В то же время существовали тес-н ые связи с латинским м иром, что видно на прим ере передачи мощей святого Климента Владимиру в 988 г.²¹² Из источников также кажется очевидным, что Владимир и его сын Ярослав осуществляли полный контроль над церковью вплоть до прибытия митрополита Феопемпта, поскольку они назначали священников и епископов самостоятельно, иногда в соответствии с пожеланиями других церковников. Такая же модель господствовала и в Европе до реформ Григория VII: правитель, который основывал национальную церковь, мог назначать священников, включая епископов. Это не означает, что такая церковь была непременно автокефальной, но это показывает определенную степень автономии.

Д. Кристиан, говоря о крещении, утверждает: «Обращение в христианство было логичным следствием переориентации Руси, ее отхода от исламского мира или исчезнувшей степной империи хазар. Христианство дало русскому государству необходимую легитимность, одновременно пустив глубокие корни среди всех слоев населения. В конце концов оно изменило культуру Руси, дав ей письменность и позволив войти в круг христианских европейских государств». «Дипломатия и торговля были более чем весомыми аргументами при выборе религии». Однако это его утверждение не совсем согласуется с текстом ПВЛ.

Т. Нунен, описывая действия Владимира, пишет, что благодаря его действиям к 1000 г. были завоеваны все земли, входившие в состав Киевской Руси, хотя и не везде еще были назначены русские князья. Основным торговым партнером Руси в это время становится Византия, хотя иногда случались и военные столкновения с ней. В результате такого рода взаимодействия Русь при князе Владимире обратилась в христианство, которое должно было помочь Владимиру объединить свое разноплеменное государство и укрепить свою легитимность. Единая религиозная идентичность позволила государству сохраниться, когда после смерти Владимира началась гражданская война между его сыновьями. Однако нерешенные вопросы престолонаследия продолжали оставаться проблемой, особенно перед лицом угрозы нападения кочевников. Исследователь также отмечает, что Владимир, приняв православие, получил нисходящую от Бога легитимность. Но Константинополь был далеко, его идеология и религиозные убеждения были почти неизвестны восточным славянам, финнам и балтам Руси. Поэтому, по мнению историка, князья Киева стремились обосновать свои права на власть, апеллируя к более древней традиции, которая была хорошо известна всем народам

Руси. Так появилась идея князя Руси – кагана, законного наследника хазарских каганов, которая сохранялась по крайней мере до XI в. Таким образом, пишет Т. Нунен, Владимир, даже перейдя в христианство, все еще нуждался в укреплении своей позиции правителя многонационального государства. Православие обеспечило основу новой русской идентичности, возвышающейся над старыми племенными идентичностями. Однако требовалось что-то еще, поэтому Владимир и его потомки титуловались также каганами, которые унаследовали небесный мандат на управление различными народами от хазар. В дальнейшем хазарское наследие часто игнорировалось, однако в XI в. ореол вокруг титула кагана был очень важен, так как он был знаком многим народам Руси, что укрепляло положение русского великого князя.