Полная история Руси - Михаил Погодин Страница 22

Ольговичи озлобились. Дружба брата с Мстиславичами, особенно с Изяславом, который приобрел, кажется, полное его доверие, тревожила их до крайности: они видели в нем соперника, который ни за что не уступит им Киева. Они приставали беспрестанно к брату, чтобы он пошел против Мстиславичей, но он не послушался.

Около этого времени появляется на сцене новое действующее лицо, Владимирко галицкий, который объявил войну Всеволоду, желая распространить свои владения на Волыни.

Всеволод поднялся со всеми силами: Ольговичи, Давыдовичи, Мстиславичи, Всеволодовичи, Владислав, лядский князь, и прочие, пошли под его предводительством на Владимирка, и принуждали его поклониться Всеволоду, но тот и слушать не хотел, надеясь на пришедших к нему в помощь угров. Они не оказали ему, однако же, никакой пользы. Полки его были обойдены, и галичане испугались. «Мы здесь стоим, а там полонят наших жен и детей». Владимирко, видя беду неминуемую, обратился к Игорю: «Если ты примиришь меня со своим братом, то по Всеволодовом животе я помогу тебе про Киев». И так склонил он лестью на свою сторону Игоря, который, на беду себе, только и думал, что о Киеве.

Игорь начал просить брата и даже выговаривать ему с сердцем, когда тот показал нерасположение: «Ты обрек мне Киев, а приятелей не даешь мне наживать, стало быть, ты не хочешь мне добра».

И послушался Всеволод, дал Володимирку мир, впрочем, за большую цену. Владимирко приехал, поклонился ему и вручил за труд 1400 гривен серебра. Всеволод поздоровался с ним и, принимая серебро, сказал: «Ну вот, отсчитал ты, смотри же, больше не греши». Примирив его, возвратил ему Микулин и Ушицу. Так закончился первый галицкий поход. «Владимирко много говорил сперва, замечает летописец, а после много заплатил». Серебро Всеволод не оставил у себя, но одарил всех братьев, кто был с ним в походе.

Возвратившись из похода, Всеволод занемог и, беспрестанно побуждаемый братом, созвал, наконец, братьев в Киев (1145) и объявил: «Владимир посадил по себе в Киеве сына своего Мстислава, а Мстислав посадил брата своего Ярополка, а я молвлю: если Бог возьмет меня, то я даю Киев по себе брату моему Игорю». Изяславу Мстиславичу было это очень не по душе, но спорить было нельзя, и он вынужден был целовать крест. Все братья сели у Всеволода в сенях, и он сказал: «Игорю, целуй крест, чтобы иметь тебе братью в любовь, а вы, Владимир, Святослав, Изяслав, целуйте крест Игорю — быть довольными, что он даст вам по воле, а не по принуждению». И все поцеловали крест. Когда присяга кончилась, Всеволод продолжал: «Подбивает меня Владислав, лядский князь, на своих братьев». Игорь убедил его поберечь себя и остаться дома, а их отпустить. Тот согласился, и они пошли, кроме Изяслава Мстиславича, отговорившегося болезнью, — проникли во внутренность Лядской земли.

Братья Владислава смирились и уступили ему четыре города, а русским князьям Визну.

Владимирко замышлял что-то на великого князя за покровительство племяннику, Ивану Берладнику, который, после неудачной попытки в Галиче, нашел у него убежище. Всеволод, которому стало получше, решился предупредить его замыслы, собрался со всеми князьями и пошел на него войной. Дорога испортилась, и воины едва достигли Звенигорода, сожгли острог в первый день, и жители на вече решили было сдаться, но воевода Иван Халдеевич велел схватить трех мужей, подавших совет сдаться, разрубил их пополам и выбросил тела из города, пригрозив тем же и прочим. Звенигородцы начали биться без лести. Всеволоду очень хотелось взять город: три дня приступали его воины, бились от ранней зари и до вечерней, зажигали несколько раз — ничто не помогало, и он вынужден был снять осаду.

Всеволод, возвратившись, в Киев, почувствовал себя очень дурно, послал за братьями и призвал киевлян к себе на остров под Вышгородом. «Я очень болен, сказал он им, вот брат мой Игорь, отдайтесь ему». Киевляне отвечали: «Рады, отдаемся». 1 августа 1146 г. скончался Всеволод и был погребен у святых мучеников.

Игорь созвал киевлян на Ярославов двор и получил от них новую присягу. Дав присягу, они собрались еще у Туровой божницы и прислали звать Игоря. Игорь поехал с братом Святославом и, остановившись в некотором отдалении с дружиной, отправил к ним брата на вече. Киевляне начали жаловаться на тиунов Всеволода, на киевского — Ратшу и вышгородского — Тудора: «Ратша погубил у нас Киев, а Тудор Вышгород, а ныне, княже Святославе, целуй нам крест с братом, что вы не отдадите нас в обиду». Святослав отвечал: «Целую вам крест и с братом, что вам не будет никакого насилья, а вот и тиун на вашу волю». Святослав слез с коня и поцеловал крест на вече, и киевляне, слезши с коней, поцеловали крест: «Брат твой князь и ты — целуем крест, оже не льстить ни под Игорем, ни под Святославом». Взяв с собою лучших мужей, Святослав возвратился к Игорю и сказал: «Брат, на том целовал я крест им, чтоб тебе их любить и иметь в правду». Игорь слез с коня и целовал крест на всей их воле, по слову братнему, и отъехал обедать, а они бросились грабить Ратшин двор и мечников. Игорь послал к ним брата Святослава с дружиной, и тот едва усмирил мятеж.

Тогда же послал Игорь и к Изяславу Мстиславичу, сказать ему: «Се брата нашего Бог понял — стоишь ли ты в крестном целовании?» Он ответа на эту речь не дал и посла не отпустил.

Не понравился, однако же, киевлянам Игорь. Они послали в Переяславль сказать Изяславу: «Иди, князь, к нам, хотим тебя». Изяслав того и ждал; собрав тотчас войско, он взял благословение у епископа Евфимия, в соборе Святого Михаила, и пошел на Киев, переправившись через Днепр у Заруба. «Я Киева ищу не себе, говорил он, отец мой, Вячеслав — брат старший, ему ищу я Киева!» На той стороне Днепра явились к нему черные клобуки и все Поросье: «Ты нам князь, а Ольговичей не хотим, ступай скорее, мы с тобою». Изяслав двигался вперед. В Дерновое пришли белгородцы и василевцы с теми же речами: «Иди, иди, не хотим Ольговичей». Наконец, показались и киевляне, повторяя то же: «Иди, иди, ты наш князь, не хотим быть за Ольговичами; где увидим твой стяг, туда готовы и мы».

Изяслав был в полном удовольствии. Созвав в поле всех своих приверженцев, христиан и поганых, он сказал: «Братья! Всеволода имел я в правду братом старейшим; он был старше меня, брат и зять, ровно отец, а этим (то есть Игорю и Святославу) не уступлю. Что Бог даст — либо голову свою сложу перед вами, либо добуду стол отца своего и деда». Изяслав шел, не останавливаясь.

Игорь увидел, что Киев сохранить ему будет труднее, нежели приобрести. Надо было приготовиться к борьбе с открывшимся врагом. Надеяться он мог только на родного брата Святослава, а двоюродные, Давыдовичи, находились с ним издавна в неприязненных отношениях. Он послал к ним, однако же, спросить, может ли полагаться на их верность. Они потребовали много волостей. От крайней нужды, Игорь дал им все, чего они просили, лишь бы только пришли к нему с помощью.

Кроме внешней помощи нужно было застраховаться и дома, приобрести благорасположение знатнейших бояр: Игорь призвал к себе Улеба тысяцкого, Ивана Войтишича, Лазаря саковского и старался заверить их, что у него им будет так же хорошо, как и у брата.

Бояре обещали, но они-то первые и изменили ему; они-то, приняв честь великую и от Всеволода, и от Игоря, совместно с киевлянами предали нового князя, вынуждая его выступить навстречу Изяславу Мстиславичу, а того торопили к себе, говоря: «Скорее, Давыдовичи идут с помощью. Лишь только ты покажешься, мы бросим стяг и побежим с полком в Киев».