Тиберий Гракх - Александр Немировский Страница 21

Миновав городские ворота, Аттал приказал подать открытые носилки. Ему хотелось насладиться зрелищем своей столицы, которую он оставил полгода назад. Известие о возвращении царя мгновенно облетело город, и сотни людей, оставив свои дела, ринулись на улицу, бегущую от Западных ворот до дворца.

Пергам заливало яркое солнце, но от садов Никефории веяло прохладой. Щебет птиц и воркованье голубей, казалось, заглушают все звуки. За мостом через Серенус по обеим сторонам улицы выстроились белые опрятные дома. «Моего появления никто не ждал, – думал царь. – Но, видно, недавний закон о поддержании в городе чистоты выполняется неукоснительно. Дома побелены, возле каждого пифос для мусора. Тротуары заметены. В сравнении с Пергамом Рим выглядит мусорной свалкой.

Впереди показались Пропилеи – величественный вход в расположенные на террасах гимнасии. «Здесь прошла моя юность, – вспоминал царь. – Меня отец растил воином. Корону должен был наследовать Эвмен как старший. Мы оба часто слышали от отца: “Египетскому царству три тысячи лет, нашему нет и ста. Помните: вы – граждане Пергама!” Этого наставления я не забывал. Стал гражданином и воином. Подданные называют меня великим воителем. Льстят, конечно. Но это не пустая лесть! Дважды я разбивал галатов, отбрасывая их от стен Пергама. Отличился и в битве при Пидне как союзник Рима. А потом меня пригласил сенат и, стремясь разжечь во мне честолюбие, засыпал похвалами и почестями, надеясь втянуть в заговор против брата. Заржавленный ромейский крючок под названием “Разделяй и властвуй”! Меня поймать на него не удалось. Всю жизнь мы дружили, как настоящие братья. И эта дружба стала залогом успехов Пергама, которых не могут мне простить ромеи. Наши богатства влекут их к себе как магнезийский камень. Но пока я жив, им не видать Пергама как своих ушей».

Дорога обогнула холм, и на первом же повороте засиял мрамором колонн храм Афины Полиас, поднявшийся среди зелени тамарисков. А сразу за ним кирпичная громада библиотеки. «Ее тоже основал отец, не жалевший золота для покупки рукописей, и ученых рядом поселил, в небольших домиках. Теперь Пергам может гордиться своим собранием книг, вторым в мире после александрийского. Брату оставалось украсить фронтон библиотеки бюстами поэтов, драматургов, историков. Как раз перед моим возвращением из Рима был установлен бюст Тимея. А теперь, вот, поставили Полибия. С ним брат вел переписку. Как странно: Полибий, без устали хулящий Тимея, здесь оказался его соседом!»

Еще один поворот, и показался огромный квадрат алтаря, разделенный лестницей. Вот уже можно различить изваяния. Раньше Аттал видел их в мастерской скульптора, разбросанными на каменном полу. Теперь они заняли свои места, соединились в гигантомахии.

«Моя гордость!» – подумал Аттал и приказал остановить носилки.

Алтарь Зевса был воздвигнут в честь победы, одержанной над галатами. В фигурах богов скульпторы старались воплотить организующее эллинское начало: оно дало жизнь городу, его домам, храмам, гимнасиям, карабкавшимся по склонам до того безлюдной вулканической горы. Боги – это сила эллинской мысли, создавшей для себя вечный дом – библиотеку. Боги – это мощь эллинского оружия, сумевшего отстоять свободу Пергама от посягательств соседей, Македонии и Сирии, Капподокии и Вифинии. Боги – это мощь интеллекта, сумевшего столкнуть противников лбами и поставить на службу пергамским интересам варварский Рим.

Гиганты – это неистовые, все сокрушающие варвары, это изначальный хаос земли, путаница трав и корней, уходящих хвостами в землю. Это ненависть к гармонии и соразмерности божественных законов, бессмысленный мятеж, рушащий все на своем пути.

– Царь! – послышалось сзади.

Узнав голос секретаря, Аттал оглянулся. Всегда спокойный Эвполион был бледен, руки его дрожали.

– Разреши, я доложу тебе здесь. Там… Мне страшно.

– Можно и здесь, – отозвался царь, прислоняясь к алтарю спиной. – Сядем на ступени, никто нас не услышит.

Они прошли несколько шагов вперед. Аттал сел так, что ему оставалась видна часть алтаря. Эвполион, став рядом, начал докладывать.

– Сразу, как ты уехал, с наследником что-то случилось. Он перекопал ту часть сада, где растут розы, и насадил там уродливые ядовитые растения. Он приказал приводить собак. На следующий день их уже выносили. Он стал что-то искать в твоих вещах, и мы не могли его удержать.

Аттал уперся взглядом в голову гиганта, придавленную копытом коня, и вдруг уловил поразительное сходство между варваром и сыном. «Не был ли юный безумец моделью скульптора? Такие же страшные, беспощадные глаза».

– Но это не все, – выдохнул секретарь. – Дальше я не могу.

– Говори! – приказал царь.

Эвполион стал боком, чтобы не видеть лица царя.

– Он ворвался в домик Нисы. То, что он сделал с нею, узнай от других. Я не в силах рассказать тебе… А потом он ее повесил. Сейчас он успокоился. Но ведь это может повториться. Как тебя все ждали!

Он долго еще говорил, а царь все молчал. Повернувшись, Эвполион увидел Аттала, лежащим на ступенях.