Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов Страница 21

Небо, чёрное и набухшее от воды, пролилось слезами, отгородив стеной дождя русов от исмальтян. Асмунд заорал в сторону Икморевой лодьи, указывая, что делать. Икморь, стоящий на носу и весь тёмный и размытый, согласно закивал головой в клёпаном шлеме. Пора! Если и есть на бариджах греческий огонь, то теперь он им не поможет. Рулав всем телом навалился на кормило. Три однодревки отделились от остальных и, подброшенные волнами, пошли в сторону открытого моря туда, где за завесой дождя скрывались вражеские корабли.

Чужак близко. Угадав в темнеющем пятне бариджу, Асмунд приказал убрать вёсла. Исмальтяне проглядели, уступив опыту Рулава, как русская лодья нависла над ними, поднявшись на волну, и, шевельнув носом, выровнялась и обрушилась вниз, нещадно давя вражеские вёсла. Вёсла запрыгали в уключинах, разбивая головы, вырывая суставы, ломая кости. Асмунд первым перепрыгнул через борт, вздев над головой тяжёлое копье, и с маху проткнул насквозь исмальтянина. Русы прыгали на бариджу и на палубе скоро стало тесно от людей. Святослав, неудачно оттолкнувшись от борта, упал и, прокатившись тяжёлым намокшим мячиком, тут же оказался на ногах. Первое, что увидел — молодое лицо арабского воина, развёрстый в крике рот, обрамлённый мокрой от дождя чёрной бородкой, вытаращенные дикие глаза под низким шлемом с острым навершьем. Уворачиваться некуда, княжич, спрятавшись за щит, всем телом толкнул исмальтянина, давая себе пространство для боя. Шагнул вперёд вложив в удар всю силу, разрубил верх вражеского щита и достал остриём меча араба по горлу. Корабль качнуло, и Святослав едва не упал, вовремя оперевшись ребром щита на гребную скамью.

Бой заканчивался, палуба была почти очищена от людей. Оставшиеся и скученные на корме гибли под ударами уже превосходивших числом русов. Взять с собой корабль было сейчас нельзя, и два боспорянина с сожалением рубили дыру в днище. Остальные, собрав у убитых оружие, перепрыгивали обратно на свою лодью. Со второй подоспевшей на помощь бариджей закипал бой других двух кораблей. С боевой надстроенной над палубой башни отчаянно стреляли по русским лодьям. Русы, вцепившись стальными зубьями кошек в коричневый борт бариджи, прикрывшись щитами от летящих стрел тянули свой корабль к исмальтянскому. Третья бариджа, меньшая по размеру — человек на тридцать, вертясь на волнах, пыталась подойти на помощь. Асмундова лодья, хищно и победно вытянувшись против волн, направилась к ней. На баридже, жидко огрызнувшись бесполезными в тяжёлой качке стрелами, поражённые таким неожиданным и быстрым разгромом, загребли назад, пытаясь скрыться в плотных дождевых струях. Их не преследовали. Теперь следовало выручать Икморя, что бился ближе к берегу.

— И-и раз! — вёсла врезались в бурлящую воду. Там свои дерутся с неравным по числу врагом. Ярости много, только доплыть. Зубы до боли сжаты, рукояти вёсел трещат в сильных руках.

Одна из баридж безвольно болталась на волнах полузатопленной посудиной — Икморь тоже повоевал успешно, но к исмальтянам уже спешили те, кто отрезал русов от берега. Икморь и остальные тоже это увидели и теперь кружили вокруг, не принимая боя. Асмунд показал Рулаву самый большой корабль, идущий дальше от других.

— Если с ним справимся, то остальные уйдут, не подведём, други!

Рулав ударял в бронзовое било, кмети по бортам попеременно прекращали грести, помогая лодье поворачиваться. Однодревка стремительно подошла к баридже, выросла на волне, развернулась и ударила стрелами. Бить было удобно — противник был ниже и стрелы несли смерть в руках русов, привычных стрелять в шторм. Ещё волна — ещё стрелы уменьшают в числе исмальтян, прячущихся за щитами. Русская однодревка меньше и быстрее, и Асмунд знает, когда навязать ближний бой. Дождь стал реже, и кормилец увидел одну из своих лодей, которую оставили ближе к морю. На баридже тоже увидели и, поняв, что к своим их не пустят, бросились наутёк. За первой показалась вторая лодья, видимо, кметям досталось на ней крепко — гребцы отчаянно пытались справиться с качкой, и даже неопытный догадался бы, что людей там осталось мало.

У исмальтян были ещё силы, но исход битвы стал уже неясен. Они лишились трёх кораблей, двое ушли, хотя, быть может, и недалеко. Бариджи начали отступать. Русские корабли волками наскакивали на крупные вражеские суда, стараясь отбить одну из корабельного стада, и отбили бы, но перевернулась та самая лодья, на которой не осталось почти людей, и остальные бросились на выручку. Потом преследовать смысла не было: исмальтяне могли уже собраться вместе и дать достойный отпор. Впрочем, удача сегодня была на стороне русов, они отбились много лучше, чем могли бы в другое время.

Буря закончилась глубокой ночью. Пристав к берегу, русы, вконец измотанные, валились спать не снимая мокрой одежды. Солнце было уже высоко, когда воеводы грубо расталкивали спящих. Кмети из выставленной на ночь стражи спускались со скал с опухшими ото сна рожами — бери всех в стане голыми руками, и винить тяжело, ибо не в человеческой силе после испытанного сохранять бодрость. Ещё три дня гребли до устья Терека, ночуя прямо на скамьях. Там, в богатом, разноязыком, утопающем в виноградниках хазарском городе Семендере, нашли своих остальных, ушедших вперёд, которые опередили-то всего на несколько часов. Здесь в Семендере скидывали добычу купцам. Разгуляться воеводы кметям не давали — не у себя ещё дома. Русы приводили себя в порядок, отходя от походных будней, начинали шутить и смеяться. Но далеко ещё до Тмутараканя, до шумных пиров, где, забыв о страшных тяжёлых буднях похода, будут вспоминать, присочиняя небылицы, как грабили исмальтян, вызывая зависть у юной холостежи.