Генерал Власов - Свен Штеенберг Страница 21

Поездка Власова заняла три недели. Он выступал перед жителями городов и сел и перед добровольческими формированиями. Повсюду его встречали с большим энтузиазмом: его появление явно способствовало восстановлению упавшего духа и вновь зажигало в сердцах людей утраченную уже почти совсем надежду. Особенно сильное впечатление его визит произвел на казачий полк Кононова в Могилеве. Хотя за первый год войны на сторону немцев перебежали десятки тысяч солдат, они переходили к ним либо поодиночке, либо малыми группами. Мощная система советских информаторов, как видно, позволяла предотвратить дезертирство целых частей и подразделений. Между тем майор И. Н. Кононов, командир 436-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии, сумел привести свой полк к немцам целиком. Это был единственный подобный случай за всю войну. ^[77]

Кононов закончил военное училище, с 1927 г. состоял в партии, прошел финскую войну и удостоился награждения орденом Красного Знамени. Как и Власов, он не пострадал от действий правительства, однако видел, как коса сталинского террора выкашивает лучших офицеров Красной Армии. Он знал настроения личного состава своего полка. Когда во время отступления его части выпало прикрывать тыл, он отправил к противнику одного из самых доверенных людей, пообещал переход полка на сторону немцев при условии, если ему позволят принять участие в создании Русской освободительной армии, которая будет сражаться против сталинского режима. Немцы предложение приняли. Затем он созвал офицеров полка и объявил им, что он — враг правительства Сталина, что принял решение включиться в борьбу за освобождение России. Желающие могут встать на его сторону, те же, кто не хочет, могут остаться — ничего плохого не случится с ними. За исключением нескольких комиссаров, все согласились идти за Кононовым. Затем он обратился ко всему личному составу полка, сообщив ему о принятом решении. Каждому солдату предоставлялся выбор — последовать за командиром или сохранить верность Красной Армии. Все пошли за ним, и 22 августа 1941 г. он без каких бы то ни было сложностей провел полк за линию фронта к немцам.

Кононову повезло — он встретил поддержку в лице генерала Шенкендорфа. Шенкендорф обещал сделать все, что было в его власти для получения у Главного командования разрешения на создание объединенной Русской освободительной армии. Тем же временем под собственную ответственность он санкционировал формирование казачьего полка. ^[78] Шенкендорф хорошо представлял себе, что в тот момент нечего и надеяться получить добро на создание русского полка.

Кононов, сам из донских казаков, согласился «временно» (как он думал) на организацию такой части. Он не сомневался, что немецкое руководство быстро поймет, как легко свалить сталинский режим с помощью самих русских. Шенкендорф предоставил Кононову все полномочия действовать по своему усмотрению и назначил лейтенанта графа Риттберга офицером по связям между собой и Кононовым. Риттберг скоро завоевал доверие и дружбу Кононова и оставался в рядах полка до самого окончания войны.

Через неделю после перехода на сторону противника Кононов побывал в лагере для военнопленных в Могилеве, где намеревался набрать добровольцев для первой части Русской освободительной армии. Желание вступить в нее выразили более четырех из пяти тысяч военнопленных, находившихся в лагере, однако Кононов отобрал из них всего пятьсот, из которых 400 были казаками. Остальным пришлось сказать, чтобы они ждали своего шанса, который обязательно представится им позднее. Аналогичная история повторилась в лагерях под Бобруйском, Оршей, Смоленском, Пропойском и Гомелем.

19 сентября 1941 г., по прошествии всего менее месяца, новый казачий полк численностью в 77 офицеров и 1799 нижних чинов стал реальностью. Кононову пришлось отказаться от части своих бывших солдат, поскольку они не являлись казаками, хотя на неказачий элемент приходилось до сорока процентов личного состава полка. Тех, кого он не взял в свой полк, не отправили в лагеря для военнопленных, а включили в состав подразделений гражданской администрации или же распределили в полицейские части.

Тем временем Шенкендорф обеспечил личный состав вооружением и снаряжением и сам зачитал приказ ОКХ об учреждении 120-го Донского казачьего полка. Полковым знаменосцем стал донской казак по фамилии Белоградов, просидевший двенадцать лет в сталинских концлагерях; двое его братьев и четверо сыновей были замучены тайной полицией.

Кононов надеялся на создание в ближайшее же время более крупных частей, чего, однако, не произошло. Более того, 27 января 1943 г. ему сообщили о том, что существование русских подразделений численностью свыше батальона запрещается, а потому его полк переименовывается в 600-й Донской казачий дивизион; хотя он на тот момент состоял из почти двух тысяч человек и в феврале ожидал приема в свой состав еще тысячи. ^[79] Впоследствии было сформировано особое бронетанковое подразделение, названное 17-м казачьим танковым батальоном; приданное германской 3-й танковой армии, оно периодически принимало участие в боевых действиях на фронте. Сто двадцать человек из батальона Кононова, переодетые в советскую форму, проникли в расположения русских частей в районе г. Великие Луки. Им удалось захватить в плен советский военный трибунал — пять военных судей и двадцать одного охранника, освободить сорок одного приговоренного к смерти красноармейца и завладеть важными документами.

Приезд Власова наполнил батальон новой надеждой. Личный состав интерпретировал деятельность генерала как знак роста понимания со стороны немцев. Кононов и Власов быстро пришли к взаимопониманию и сошлись на решении о создании казачьего соединения в рамках будущей освободительной армии. Кононов, всегда враждебный к идеям сепаратизма, оставался в рядах сторонников такой идеи до самого конца войны. ^[80]

В Бобруйске — т. е. на следующей остановке в ходе поездки — местное подразделение пропаганды планировало транслировать речь Власова по радио. Однако наверху — в Министерстве пропаганды — инициативу не одобрили. Тогда с тем чтобы как можно шире разнести весь о визите Власова, в новостях передали о том, что он приезжает на радиостанцию с целью проверки ее работы. В Бобруйске Власову представили подробное описание состояния дел в крупном районе на оккупированной территории, находившемся под управлением русской администрации. Данный район, расположенный в зоне ответственности 2-й танковой армии, находился неподалеку от линии фронта и имел своим центром поселок Локоть на восточной опушке большого лесного массива, протянувшегося на юг от Брянска. И здесь командование Вермахта демонстрировало больше понимания политической необходимости, чем немецкие гражданские власти. Эксперимент в районе Локтя служил одним из наиболее убедительных примеров того, чего можно было бы достигнуть, если определяющим в политике стало бы понимание реальности, а не иллюзии и попытки проведения в жизнь утопических планов.