Записки русского экстремиста - Игорь Шафаревич Страница 21

Другие народы вырабатывают способность почти мгновенного заражения единым чувством согласованного действия. Особенно эти качества выражены у еврейского народа. Один из ведущих национальных идеологов еврейского народа XIX века по фамилии Гретц однажды назвал это «чудесной взаимосвязью, нерасторжимо соединяющей членов еврейского мира». Это свойство особенно ярко проявилось, например, перед Первой мировой войной в так называемом деле Бейлиса, который был обвинен в ритуальном убийстве мальчика Ющинского. Дело это мгновенно стало общемировым событием. Дошло до того, что иностранные послы делали запросы министру иностранных дел России. Я вспомнил об этих событиях недавно, когда посетил Оптину пустынь и поклонился там могилам трех зарезанных лет пять назад монахов. Это уж было несомненное ритуальное убийство, чего не отрицал даже и сам задержанный убийца. Но оно не вызвало абсолютно никакого отклика не только во всем мире, но даже и в России. Так что подобной «чудесной взаимосвязи», как говорил Гретц, русские явно не создали. Ну так выработал ли русский народ вообще какие-то исторические инструменты адаптации за свою длинную историю? Кажется, что да. Это создание своего национального государства, цель и оправдание которого — защита народа, причем не только защита его границ, но его духовной, экономической и даже чисто биологической жизни. Конечно, национальное государство — это не русское изобретение, но в России именно этот социальный фактор бывал спасительным, и особенно это ясно было в XIII–XIV веках, когда Россия под монгольским игом как бы провалилась в такую же глубокую историческую яму, как сейчас. Тогда, например, было написано ярчайшее «Слово о погибели русской земли» — значит, именно так современники воспринимали произошедшее. А многие сейчас аналогично оценивают наше положение. Тогда в летописях задумывались о причинах того, что случилось с Россией. И ответ обычно был такой, что это кара Божья за распри князей, то есть, на современном языке, за упадок общегосударственного чувства. Да ведь и «Слово о полку Игореве» все проникнуто ужасом того, что какое-то происходит отрицательное, разрушительное явление в народной психологии, которое приведет к трагическим последствиям, что вполне оправдалось. И укрепление государства тогда дало действительно выход из того положения, которое, казалось бы, было безнадежным. И народ, видимо, осознавал эту роль государства как своего защитника и поэтому многое терпел: и постоянное закрепощение (пока это была «крепость земле», а не превращение в частную собственность, в холопа), и другие тяготы тогдашней суровой жизни. И в результате государство дало возможность народу за два-три века вырасти так, что он потом смог сам после Смутного времени восстановить разрушившееся государство.

Поэтому похоже, что и теперь у русских есть лишь одно средство, чтобы снова стать жизнеспособным народом, — это создание сильного русского государства, которого, конечно, опасаются все те, кто желал бы господствовать над русскими или чтобы русская сторона была слабее в мире. Может быть, другие страны, такие, как Англия или США, действительно способны надежно отстаивать интересы своих народов, имея слабые государства. Так, Англия поднялась до уровня великой державы без обязательной воинской повинности, без государственной Системы обучения, без государственного медицинского обеспечения, апеллируя к общности интересов населения, организуя общество по типу какой-то акционерной компании. Но опыт истории видимо показывает, что для русских нет такого пути, а есть единственный способ отстаивать себя — создание и укрепление своего национального государства.

При этом мне кажется самым существенным фактором то, что государство является только инструментом или средством для достижения вполне определенной цели — защиты народа. Но, конечно, любой инструмент, как бы совершенен он ни был, может действовать эффективно, а может действовать неэффективно, может даже быть кем-то использован для совсем непредусмотренных целей. Так что главный принцип государства, мне кажется, заключается в том, что оно есть инструмент народа. Или, короче, что государство для народа, а не народ для государства.

Марксизм рассматривает государство исключительно как орудие классового господства. Но, например, в XV–XVI веках, наоборот, казалось бы, государство всех защищало от Орды. Однако нельзя не признать, что в некоторых условиях государство может быть или может стать орудием господства определенного правящего слоя. Какой-то правящий слой в течение всей известной истории всегда существовал. Из этого следует, что он, вероятно, всегда или по крайней мере в обозримом будущем будет существовать.

Это особенно ясно должно быть нам, жителям современной России. Ведь в течение XX века мы, то есть Россия, испытали, кажется, все известные формы государственного устройства: абсолютную монархию, конституционную монархию, либеральную демократию, тоталитарный строй и опять либеральную демократию. Мало в этих общественных укладах было общего, но можно заметить, что всегда судьбу народа определял какой-то узкий слой. Это часто и явно подчеркивалось. Ленин, например, писал, что если будущие историки восстановят современность, то вряд ли поверят тому, как мало людей, какие отдельные тысячи, может быть, сотни людей фактически осуществляли управление страной. Собственно, иначе не может быть. Основная часть народа не имеет сил вырабатывать стратегию его поведения в целом. Как и в каждом организме, большинство клеток работает просто на то, чтобы организм жил, это главная его цель.

Глубинной причиной теперешнего кризиса является то, что мы лишены правящего слоя, который свою цель видел бы в защите народа. А как следствие — он не может, да и не хочет укрепления такого средства защиты, как государство. Достаточно вспомнить последний кризис, который мы пережили в конце 80-х — начале 90-х годов. (Собственно, эта ситуация продолжается до сих пор.) Он происходил под оглушающие крики, какое-то улюлюканье о необходимости покончить с «последней империей», что было очевидной бессмыслицей, потому что, пожалуйста, Советский Союз распался, и часть его — Грузия оказалась такой же империей, которая тоже может распадаться. (На самом деле в большей степени, чем Россия, империей является Китай, о котором просто не рискуют говорить, потому что он слишком силен.) Тогда поднимали на щит любого врага государства, будь то хоть Дудаев или Басаев. Видно было, что без разрушения государства желаемых каких-то реформ произвести не удастся. Я незнаком с подробностями жизни Китая, но общее впечатление у меня таково, что, когда говорят о коренном различии так называемого китайского пути реформ и российского пути, в основе лежит то, что в Китае не дали разрушить свое государство.

Мне представляется, что механизм образования правящего слоя в конце концов играет второстепенную роль: формируется ли он наследственно, через выборы, под влиянием денег, захватом власти или через пропаганду в средствах информации и т. д. Принципиально вот что: отстаивает он или не отстаивает интересы народа, укрепляет или не укрепляет государство для его защиты. Поэтому основным фактором современности представляется то, что нынешний правящий слой этих функций не выполняет, и, уж как следствие, мы не имеем и государства, которое защищало бы наш народ.

Это видно, какую бы область жизни мы ни взяли. Народ стремительно вымирает, и об этом иногда упоминается, время от времени, но для красного словца, не связывая это ни с какими конкретными действиями, ни с какой программой борьбы с этой, казалось бы, гибельной опасностью. Политические отношения России и Запада состоят из цепи односторонних уступок со стороны России, односторонность которых именно подчеркивается. Например, закрытие какой-нибудь базы России не сопровождается аналогичным действием другой стороны. Это подчеркивает, что мы делаем эти уступки не в порядке партнерства, а обязаны их делать как проигравшая сторона, вроде выплаты контрибуции победителю. Все, наверно, помнят это страшное событие, когда сотни людей были взяты в заложники в Театре на Дубровке в Москве. Я тогда был поражен промелькнувшим сообщением, что Соединенные Штаты рассматривают вопрос о признании тех организаций, которые ответственны за этот акт, террористическими. Но больше я об этом вопросе ничего не слышал, вполне возможно, что его рассмотрением все тогда и ограничилось. Таково так называемое партнерство в борьбе с мировым терроризмом, за которое Россия очень реально расплачивается смертельно опасным для нее осложнением отношений с исламским миром.