Священная Римская империя германской нации - Франсис Рапп Страница 21

Сознание того, что он был наместником Бога, не давало ему забыть его мирское предназначение. Чтобы гарантировать порядок и мир на земле, ему нужна была власть. Он старался укрепить ее и ради этого решил позаботиться о внешнем ее проявлении. Он велел перестроить здание Шпейерского собора, где, как и его отец, он должен был быть однажды погребен, до впечатляющих размеров. В Госларе у подножия Гарца в центре Саксонии он возвел огромный дворец, превосходящий те, что были построены до него. Своей пышностью он должен был превзойти дворец Карла Великого в Ахене. Как соответствие знаменитой придворной часовне он основал там коллегиальный собор Святых Симона и Иуды. Серебряные рудники, расположенные близ Раммельсберга, пополняли деньгами сокровищницу императора, и будучи франконцем, он превратил этот саксонский регион в свою «кухню» и кладовую. Цели, которые он ставил перед собой, возглавляя империю, оказались слишком возвышенными, чтобы он мог напрямую руководить герцогствами, как завещал его отец. С 1042 по 1047 гг. он последовательно передал Баварию, Швабию и Каринтию во власть герцогов, которых выбрал сам, не советуясь с представителями знати этих герцогств. Новые высокопоставленные лица не были выходцами из провинций, которыми должны были управлять, и практически не бывали там или проводили очень мало времени. Таким образом искоренялось желание быть представителем своей народности, а герцоги являлись в глазах своих подданных лишь наместниками правителя.

Лотарингия, которую объединил Конрад, вновь была разделена, что спровоцировало мятеж Годфрида Бородатого, права которого были ущемлены, затем серьезные волнения начались на западной границе королевства. На востоке империи угрожала Венгрия, которая, несмотря на поражение, нанесенное Генрихом III королю Андрею в 1044 г., с 1050 г. стала вновь проявлять свои враждебные устремления и отказалась принять мирный договор, заключенный преемником Андрея Петром. Регион, который находился под угрозой чешского вторжения, был приведен в состояние боевой готовности, а ценное королевское имущество было перевезено в Нюрнберг.

Посвящая себя обычным заботам правителя и желая укрепить свою власть, Генрих III старался заслужить титул миротворца, который много для него значил. На юго-западе Франции, обычай, заключавшийся в божьем перемирии во время церковных праздников, имел большой успех. Не заимствуя этот обычай буквально, Генрих придал ему собственное значение. Он старался лично, чтобы его государства стали зоной большого примирения. В Констанце с высокой кафедры он призвал своих слушателей простить те оскорбления, которым они подверглись. Подкрепляя свою речь примером, он простил противникам все их прегрешения, и это повторялось не раз. Подобные деяния случались так часто, что летописец, рассказывая об одном из этих актов «отпущения грехов», сообщал, что церемония прошла «как обычно». Генрих III не стеснялся отдавать приказания, не ограничиваясь более рекомендациями к действию. Он предписывал заключение мирных договоров и союзов между регионами, чтобы все его государства, таким образом, жили в мире.

Порядок и справедливость на некоторое время были восстановлены, но мог ли правитель, считавший себя «другом Христа», позволить Церкви увязнуть в повседневных заботах? Более искренне, чем его отец, он воспринял идеалы реформирования церкви. В той мере, насколько это зависело от его действий, он был обязан способствовать величию христианства. Одной из своих главных забот он считал воспитание духовных и религиозных достоинств епископства. Он реорганизовал королевскую часовню, где лучшие священники готовились к епископскому сану. Управление в ней было поручено капеллану, который должен был полностью посвятить себя этому служению. Архиепископ Майнцский выполнял функции архикапеллана лишь номинально. Для того чтобы ясно показать, что он обязан быть не только представителем короля, но также пастором части избранного Богом народа, Генрих III вручил недавно назначенному епископу помимо жезла, символа власти, кольцо, которое символизировало брак прелата с Церковью. Нельзя было яснее выразить, что правитель старался быть в ответе за состояние душ и тел своих подданных, и его власть не ограничивалась только лишь земными делами. Так наиболее ярко проявился священный характер королевской власти. Генрих III сумел объединить служителей Церкви и государства. Портрет одного из них, Адальберта Бременского, нам хорошо известен. Этот сын графа Тюрингского, обладавший живым умом и высокими амбициями, был избран королем для управления архиепископством, которое могло служить отправным пунктом для многочисленных миссионерских походов вначале в славянские, а также в скандинавские страны, вплоть до Гренландии. С одинаковой ловкостью и энергией Адальберт сумел воплотить надежды, питаемые правителем.

Монастыри были средоточием духовных сил, хотя порой в них встречались монахи лишь по облачению. Генрих III был предан идеалам реформаторов, таких как Ричард из Сен-Ванна или Поппон из Ставело, стремившихся восстановить в аббатствах строгие правила устава. Однако он не довольствовался лишь установлением этих правил. В реформируемых монастырях он подчинял их устав законам империи (Reichsklostef), передавая их под прямую власть правителя, подобно тому, как аббатства непосредственно подчинялись Святому престолу, минуя епископства. Независимость избавляла монастыри от претензий светских сеньоров, ищущих там зачастую материальные, а отнюдь не духовные богатства. Когда свободу поддержали клюнийцы, Генрих III обязался обеспечить ее и в аббатствах, которые он брал под свою опеку.

Благодаря своей супруге Агнессе де Пуату, семья которой была очень близка знаменитому бургундскому монастырю, король завязал дружеские отношения с Гуго де Семюром, аббатом Клунийским, который должен был стать крестным будущего Генриха IV.

Генрих III не забывал, что он был королем Италии. Реформы осуществлялись и там. Иоанн Гальберт в Валломбрезе близ Равенны и Петр Дамиан и Фонте Авеллана активно взялись за преобразования. Правитель, не стесняясь, восстановил в должности Ариберта, смещенного Конрадом II за строгое соблюдение канонического закона. Кандидатура архиепископа Равеннского, Кельнского причетника, оказалась неподходящей, и Генрих отстранил его от дел. Он был не только королем Германии, Бургундии и Италии; он был также королем римлян. Прошло семь лет с тех пор, как он сменил своего отца, а он все еще не был коронован в Риме. Пришло время отправиться туда; но разве Генрих III, так жаждущий чистоты, мог смириться с мыслью, что он будет коронован недостойным папой? В начале 1046 г. состояние папства вызывало тревогу. Бенедикт IX, который, возможно, не был столь плох, как нам его рисует историография, до 1044 г. установил режим, при котором семейство Тускулов стало хозяином Вечного города. Изгнанный римлянами, которые в 1044 г. поставили на его место представителя оппозиционного клана Кресценциев Сильвестра III, он сумел восстановить свою власть в следующем году. Эту власть он передал на подозрительных условиях — оставил или продал? — своему крестному, который принял имя Григория VI. Действительно ли Григорий, чей приход к власти строгий Петр Дамиан приветствовал с энтузиазмом, заплатил за нее? Генрих III встречался с ним в Пьяченце, но свой пост он занял позднее, после того как получил разъяснения о махинациях Бенедикта IX, а один поэт призвал его как наместника Вседержителя восстановить единство Церкви. Синод, собравшийся в Сутри 20 декабря 1046 г., повинуясь воле императора, вернул Сильвестра III в его епископство, а Григорий VI, признав себя виновным в симонии, отрекся от сана. Бенедикт IX был низложен. Генрих III созвал собор, который позволил бы если не принять решение, то хотя бы избавиться от сомнений. Адальберт, которого хотели возвести на престол Петра, отказался. Избранником стал епископ Бамбергский, принявший имя Климента II в знак того, что он призван вернуть Церковь к чистоте ее истоков. В день своего вступления на папский престол он короновал Генриха и его жену, а затем римляне возвели императора в ранг патриция. Таким образом император принес реформы в Рим, действительно намереваясь очистить сердце мировой Церкви. Вопреки тому, что утверждают историки, он не стал назначать папу, как это он делал с любым епископом своей Империи. Он не объединил Папский престол с императорской Церковью, чтобы тем самым заложить фундамент единой системы управления. Он прекрасно понимал, что оба органа власти должны вместе обеспечивать безопасность христианства. Успех этого сотрудничества могло обеспечить лишь единство двух людей, объединенных одним стремлением. Генрих стал патрицием, и этот титул давал ему право решающего голоса в выборах суверенного понтифика.