Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий Страница 21

Это абсурдное обвинение в адрес Иисуса. Караемое по Торе смертью богохульство заключалось только в произнесении вслух хулы на Священное Имя Бога (Shem). Оно могло произноситься исключительно первосвященником раз в году, а именно в Иом ха- Кипурим - Судный день, пока он находится один в Святая Святых Храма (Кодеш ха- Кодашим). Богохульство может состоять только в проклятии, поношении имени Яхве (Лев., 24: 16). Его следует отличать от «злословия Бога», которое хотя и было преступным, однако не каралось смертью. Но ни одного из этих действий Иисус не совершал.

Неясно, отчего в описании допроса нижеприведенный диалог вызвал столь бурную реакцию первосвященника: «И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф., 26: 3-64). Эта фраза - завершение причастного оборота, собранная из двух цитат знакомых каждому еврею Даниила (Дан., 7: 13) и Псалмов (Пс., 109: 1). Иисус ответил, используя слова этого псалма, где представлены сцены суда над врагами Бога. В Его словах слышна угроза первосвященнику и всем коллаборационистам, поскольку Иисус сказал, что воссядет на престоле, но уже в качестве судьи над нечестивцами. В этом эпизоде просматривается параллель с кумранским Учителем Праведности и его противоборством с «Нечестивым жрецом».

Но во-первых, многие исследователи считают, что в стихе Матфея слышны явные христологические элементы, а это заставляет усомниться в достоверности цитаты. А во- вторых, ни Христос, ни Сын Божий не есть богохульные слова, в любом варианте прочтения. Странно, что первосвященник (в версии евангелиста) счел данное заявление богохульным, ведь ничего экстраординарного для иудеев в метафоре сидения человека рядом с Яхве не было. Восседание по правую руку от Бога считалось доступным для избранного Богом человека - например, Мелхиседек, по традиции, был взят живым на небо и стал вечным жрецом рядом с Яхве, сидящим по правую руку, а грядущим на облаках ожидался пророк Элияху (Илья). В самом же Иисусе некоторые видели перевоплощение Илии (Мк., 8: 27-30), который, по преданию, не умер, а был взят живым на небо. «Енох угодил Господу и был взят на небо» (Сир., 44: 15). В апокрифе «Завещание Авраама» описано, как Ангелы возносят патриарха на небо, к престолу Господню. Телесно вознесенным к Богу считали Моисея («Вознесение Моисея», I в. н. э., латинская версия) и Исайю («Вознесение Исаии», II в. до н. э., эфиопская версия). Еврейская агада (арам, повествование - содержит афоризмы, легенды, предания) причисляла к числу вознесенных на небо живыми Варуха - ученика и друга пророка

Иеремии, Ездру - реформатора иудаизма, богобоязненного раба Авраама - Элиезера и многих других «мужей Божиих». Показательны слова Давида: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс., 109: 1). Это значит, что сидеть одесную Бога - прерогатива земных царей Израиля. Таковы были представления иудеев того времени.

Согласно результатам анализа корпуса ветхозаветных псевдоэпиграфов, созданных в период 200 г. до н. э. - 200 г. н. э., выполненного Джеймсом Чарльзвортом, можно полагать, что в определенных иудейских религиозных кругах вполне могли считать, что избранные праведники способны выходить за пределы человеческой природы и становиться ангелоподобными. Например, в «Молитве Иакова» (I-II вв. н. э.) есть такой пассаж:

Наполни меня мудростью, укрепи меня, Господи;

наполни мое сердце благими вещами, Господи;

как земного ангела,

как ставшего бессмертным,

как получившего дар от Тебя. Аминь.

Из этого следует, что в религиозной традиции того времени тема перехода от человеческой природы к ангельской осмысливается позитивно. В ряде преданий присутствует идея, что избранный праведник может стать ангелоподобным и что его природа может преображаться.

Стало быть, в словах, сказанных Иисусом, не было чего-то совершенно неожиданного, а тем более богохульного или достойного разрывания дорогого священнического одеяния. Кроме того, ответ «ты сказал» - это не подтверждение, как таковое, а парирование слов собеседника созвучной игрой слов, имеющей адекватное звучание только по-арамейски: ата - ама рта.

«Христос сын Божий» - для евреев Иерусалима, для Каиафы, для Иисуса это совсем иное по наполнению понятие, чем фундаментальная доктрина апостольского Символа веры, ставшая общепринятой за 2 тысячи лет церковной трактовки, как «Единородного Сына Божия, Господа нашего, зачатого от Духа Святого». Для понятийного ряда современников этот вопрос Каиафы несет очевидный смысл, нечто вроде: ты ли долгожданный великий царь евреев из дома Давида? «Сын Божий» - это аллюзия на царский Псалом 2: 7. Каиафа - политик, и его беспокоят в первую очередь политические перспективы, а не теология. Предположить, что первосвященник, используя термин «Сын Божий» в обвинительной речи против Иисуса, имеет в виду самого Бога, совершенно невозможно! Даже признание вероятности того, что помимо одного Яхве существует какой-либо иной бог, было бы святотатственным нарушением первой заповеди Декалога. Каиафа был бы сам повинен в богохульстве, если бы он задал этот вопрос в контексте предполагаемой божественности обвиняемого. Другими словами, приписываемый Каиафе вопрос не мог содержать намека на божественность, а утвердительный ответ Иисуса не мог являться богохульством. Каиафа и сам является помазанником (Христом-машиахом) в качестве первосвященника, а многие его предшественники были одновременно царями.