Россия и становление сербской государственности (1812-1856) - Елена Кудрявцева Страница 21

Присутствие в армии сербского отряда вызвало оживленную переписку между начальником Главного штаба И. И. Дибичем и МИД России. Военные сводки, стекавшиеся в Главный штаб, свидетельствовали о храбрости воевавших сербов, однако вопрос о возможности совместных действий все еще оставался открытым. Военные имели на отряд Милко Петровича свои виды: в начале 1829 г. командующий 2-й армией предложил назначить Милко жалованье капитана, но вынужден был подчиниться приказу распустить отряд ^[156]. Эта была лишь одна из многочисленных трансформаций формирования Петровича – в дальнейшем оно использовалось в качестве в сельской полиции. Уже в мае – июне Милко получил приказ перевести отряд на службу в Крайову «для употребления там на службу в отряде, состоящем под начальством генерал-адъютанта барона Гейсмара» ^[157].

Генерал-лейтенант Федор Клементьевич Гейсмар командовал войсками в Малой Валахии. Ему, безусловно, была известна позиция русского правительства относительно привлечения местного населения к военным действиям. Однако то, что для политических деятелей Петербурга являлось теоретическими построениями, для армейского генерала Гейсмара было реальными военными буднями, привносившими свои коррективы в министерские инструкции. Следует отметить тот факт, что предыдущий военный опыт Гейсмара был связан с формированием партизанского движения. Во время Отечественной войны 1812 г. он возглавил партизанские действия в Саксонии ^[158]. Конечно, он, как командующий войсками, не мог игнорироватть приказы Главного штаба, но иной раз был вынужден действовать по обстановке, сообразуясь с интересами момента. При этом Гейсмар аккуратно сообщал командованию обо всех предпринятых инициативах. За проявленную самостоятельность Гейс мар удостоился характеристики «плохого подчиненного» ^[159]. Тем не менее документальные свидетельства позволяют характеризовать его как самостоятельного и предприимчивого командира, строящего свои инициативы на тщательном анализе обстановки. Данные о ней Гейсмар регулярно получал от сербского князя.

Между Гейсмаром и Милошем Обреновичем завязалась оживленная переписка. Следует отметить, что это были не первые контакты генерала с представителями сербского народа. Еще в период Русско-турецкой войны 1806–1812 гг. Гейсмар хлопотал перед великим визирем о предоставлении Сербии более выгодных условий мира и посещал с особой миссией сербского вождя Карагеоргия ^[160]. Теперь же Милош Обренович сообщал русскому генералу сведения о передвижении турецких войск, намерениях шкодринского паши и настроениях в Сербии. Будучи хорошо информированным о положении в этом крае, Гейсмар неоднократно предлагал высшему начальству привлечь сербов к военным действиям и частично занять сербскую территорию русскими войсками. Примечательно, что именно под его командованием, несмотря на высочайший запрет, продолжал действовать отряд Милко Петровича, а также группа болгарских добровольцев. Гейсмар использовал помощь местных войск, не квалифицируя ее как действия «волонтеров». Подобная гибкая тактика позволяла успешно сочетать неуклонное следование инструкциям с требованиями военной обстановки.

Неудачные действия русской армии в 1828 г., потери, понесенные от голода и болезней, заставили верховное командование пересмотреть вопрос о возможности привлечения местного населения в действующую армию. В Молдавии и Валахии приступили к формированию пандурских батальонов, задачей которых являлась охрана края и борьба с турецкими лазутчиками ^[161]. Одновременно рассматривалась возможность участия в войне сербов. Николай I распорядился о подготовке для них необходимого количества оружия, снарядов и артиллерии ^[162]. Сербам планировалось отправить 10 тысяч ружей «с надлежащим к ним числом патронов», одну полевую роту из легких орудий, а для обучения военному делу послать «одного или двух хороших офицеров нашей артиллерии и небольшое число фейерверкеров и канониров». Более того, в феврале 1829 г. Дибич получил разрешение императора «действовать по усмотрению» в случае, «если по обстоятельствам крайним восстание сербов сделается необходимым» ^[163].

Конечно, предполагаемые военные поставки были весьма умеренны, но в данном случае важно само решение привлечь сербов к войне с турками. В секретном донесении на имя Нессельроде генерал А. Ф. Ланжерон вслед за Гейсмаром решительно выступал за привлечение сербов к военным действиям, ссылаясь на опыт отряда Орурка во время Первого сербского восстания ^[164]. Еще осенью 1828 г. Гейсмар выступил с предложением оказать помощь сербам. Получив известие о том, что в Петербурге склоняются к его поддержке, он просил «свежего войска» и ждал лишь разрешения перейти Дунай «для содействия сербам при первом известии об их восстании» ^[165]. Известный русский исследователь Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Н. Епанчин склонен был видеть в стремлении Гейсмара за Дунай лишь «желание… вырваться из-под начальства Киселева и сорвать дешевые лавры» ^[166]. Однако похоже, что просербские инициативы Гейсмара нельзя объяснить лишь его честолюбивым стремлением к популярности в армии и конфликтом с начальством. Командующий войсками в Малой Валахии прежде всего пытался найти оптимальный вариант действий с учетом местных условий. Казалось, что осенью 1828 г. большую перспективу получили предложения Гейсмара по образованию партизанских отрядов из сербов, болгар, валахов и молдаван. Однако окончательной санкции на создание таких отрядов Гейсмар так и не добился.

19 ноября 1828 г. Николай I собрал специальный комитет для выработки плана дальнейших военных действий ^[167]. Император был обеспокоен неудачами предшествующей кампании, затяжным ходом войны, ее непопулярностью в широких общественных кругах России, падением престижа командования армией. На посту главнокомандующего И. И. Дибич сменил П. Х. Витгенштейна. Намечая дальнейший ход военных действий, комитет обсуждал и вопрос о целесообразности привлечения сербов к войне и содействия их возможному восстанию. Многие царские сановники поддерживали мысль о совместных русско-сербских выступлениях – к этому их склоняли не только военные неудачи, но и опыт предыдущей русско-турецкой войны, а также побуждения армейского командования. Тем не менее комитет, в итоге тщательного анализа международной обстановки, отверг план привлечения сербов: «В политическом отношении участие сербов затронет слишком близко интересы венского кабинета».