История Древнего Китая - Джон Генри Грэй Страница 21

Другую причину неопределенности их монотеизма следует видеть в материалистических спекуляциях школы конфуцианцев, расцвет которой пришелся на династию Сун (960-1271). Эти философы, самым выдающимся из которых был Чжу-фу-цзы (Учитель Чжу), умерший в 1200 году, стремились объяснить появление Вселенной, основываясь на грубых спекуляциях «И Цзина». Конфуций говорил, что в начале всех вещей лежал Тай-Цзи, или Великий Предел, не уточняя, что он конкретно имел в виду. В этот-то Великий Предел сунские конфуцианцы и превратили личного Бога «Шу Цзина» и «Ши Цзина». Нет необходимости подробно обсуждать здесь их философские воззрения. Достаточно уже того, что эти спекуляции привели интеллигенцию к материализму или атеизму.

Несмотря на обилие противоречащих друг другу взглядов и систем, китайцы единодушны в почитании Конфуция; и, поскольку их религия представляет собой скорее совокупность церемоний, нежели стройную доктрину, мы можем получить более четкое представление о ней из поклонения, воздаваемого обожествленному философу. Службы в его честь проводятся дважды в месяц. Ему торжественно поклоняются все мандарины, гражданские и военные, в середине весны и осени каждого года. В Пекине ритуалы поклонения осуществляются под руководством самого императора, а в столице провинции – под руководством генерал-губернатора. Два дня, предшествующие церемонии, мандаринам полагается поститься. Накануне торжества чиновник, облаченный в придворный костюм, в процессии с флагами и оркестрами к храму Конфуция ведет вола и несколько овец и свиней. Там животных сгоняют к жертвеннику, на котором возжигают благовония в честь праздника. Когда мясник, стоящий перед жертвенником на коленях с ножом в руке, получает приказ подняться и заколоть жертв, их уводят на соседнюю бойню. Затем их туши, очищенные от волос и шерсти, приносят в храм и раскладывают на главном жертвеннике в честь великого языческого философа в качестве искупительной жертвы, если можно так выразиться. На тот же жертвенник кладут благодарственные жертвы, состоящие из цветов, плодов и вин трех разновидностей, вместе с девятью сортами белого шелка.

На следующий день император или генерал-губернатор, который выступает в роли верховного первосвященника, отправляется в храм. Сначала ему полагается омыть руки. После этого, когда гражданские и военные чиновники района, облаченные по такому случаю в придворное платье, построятся, обратив лица к алтарю мудреца, – гражданские на восточной, а военные на западной стороне главного квадратного двора храма, – церемониймейстер возглашает: «Ин шэнь» – «Примите духа». Когда он обращается к собравшимся во второй раз со словами «Гу-ин-шэнь-со», певцы и музыканты (их должно быть семьдесят четыре) поют и играют гимн, который называется «Чжао-пин-чжи-чжан». Этот гимн состоит из семи строф, в каждой из которых восемь строчек по четыре иероглифа. Когда завершается эта часть службы, герольд возглашает «Шан-сян» – «Да поднимется аромат». Тогда по восточной лестнице генерал-губернатор поднимается к возвышению, на котором стоит жертвенник, и становится прямо перед ним. Почти непосредственно позади него стоят тридцать шесть мальчиков в опрятной униформе, причем каждый из них держит в руке перья фазана-аргуса. Там присутствуют и четверо других мальчиков, двое из которых несут флаги, а двое других – длинные прутья или палочки. Герольд вновь возглашает «Ин шэнь» – «Примите духа», после чего его превосходительство становится на колени и совершает коутоу. Когда он поднимается на ноги, стоящий к востоку от него служитель подносит ему зажженную ароматическую свечу. Ее генерал-губернатор поднимает обеими руками над головой тем же движением, что и римско-католический священник – гостию. Теперь горящую ароматическую свечу получает служитель, стоящий слева от него, и ставит в большую курильницу на жертвеннике. Генерал-губернатор снова преклоняет колени и совершает коутоу. Затем его провожают из святилища по западной лестнице и он становится во главе чиновников, выстроившихся по сторонам квадратного двора. Как только он занимает свое место, все мандарины вместе с его превосходительством становятся на колени по сигналу церемониймейстера и совершают коутоу. Пока они совершают поклонение, хор поет в честь Конфуция гимн под названием «Чжу-сы». В нем столько же строф и тот же размер, что и у гимна под названием «Чжао-пин-чжи-чжан». В ходе этой церемонии при выполнении различных обязанностей, возложенных на него, генерал-губернатор в сопровождении двух курьеров подходит к жертвеннику, ломящемуся под тяжестью искупительных и благодарственных жертв, не менее девяти раз и каждый раз подносит табличке или идолу некоторое количество даров. Поднося дары, он обязательно поднимает их над головой. Когда речь идет о животных, конечно, поднять их целиком невозможно, и поднимают только куски мяса. В конце церемонии, пока генерал-губернатор стоит перед алтарем, герольд перед всеми присутствующими читает письмо или молитву, обращенную к Конфуцию, переписанную каллиграфом на листе желтой бумаги. Затем ее направляют духу усопшего мудреца, бросив в священную печь. И искупительные и благодарственные жертвы в таких случаях подносят при наличии табличек с именами предков Конфуция и его учеников.

Я говорил, что мандарины в знак почтения к Конфуцию надевают свой придворный костюм. Он включает придворную шапку; шапку или шапочку китайцы надевают всегда и при ритуалах поклонения богам, и при отправлении культа предков. Обычая покрывать голову в таких случаях придерживались древние евреи, а также римляне. Вергилий не однажды упоминает его в «Энеиде», например: