Вильгельм I и нормандское завоевание Англии - Фрэнк Барлоу Страница 21

Трудно сказать, действительно ли Вильгельм имел серьезные основания надеяться, что после смерти Эдуарда получит от английских вельмож приглашение занять освободившийся трон. Он знал, что Эдуарда, почти такого же чужеземца, призвали из Нормандии в Англию при сходных обстоятельствах. Однако как бы ни был герцог уверен в успехе, он, вероятно, не мог не знать, что в его случае есть одно существенное отличие. Эдуард был законным сыном короля Этельреда — претендентом, которому скандинавские захватчики не позволили унаследовать то, что принадлежало ему по праву. Что же касается Вильгельма, то в его жилах не было ни капли английской королевской крови. Более того, английским эрлам не очень бы понравилось его происхождение, ведь он был сыном графа и дочери скорняка. Однако, вполне возможно, он ожидал, что его соперником будет кто-то из английского королевского рода — например, правнук Этельреда Эдгар Этелинг, — но уж никак не Гарольд, и, по-видимому, Вильгельм был искренне возмущен таким вероломством.

Также трудно с уверенностью сказать, насколько Вильгельм верил в обоснованность тех доказательств, которые выдвигали его сторонники. В сущности, они действительно весьма умело оценили создавшуюся ситуацию и, соглашаясь, что налицо конфликт законных прав — ведь притязания Вильгельма и Гарольда основывались на совокупности различных доводов в их пользу, — убедительно доказывали свою правоту. Герцог ссылался на завещание 1050–51 гг., подтвержденное в 1064 г., а эрл — на кодициль, дополнение к этому завещанию, внесенное в момент смерти (in articulo mortis). Дело было не только в том, что Гарольда, в отличие от Вильгельма, Эдуард назначил своим преемником совсем недавно, при этом, вероятно, совершенно законно аннулировав прежнее завещание, и, к тому же в гораздо более торжественной обстановке, так как назначение наследника состоялось у его смертного одра. В ответ нормандцы указывали на то, что предсмертное распоряжение Эдуарда все равно не имеет законной силы, так как Гарольд в свое время принес клятву отстаивать интересы нормандского герцога. По мнению нормандцев, Гарольд не должен был соглашаться с таким завещанием, поскольку в таком случае он становился клятвопреступником и вассалом-изменником. Была еще одна проблема, с которой столкнулись нормандские правоведы, — Гарольд позаботился облечь себя всеми атрибутами законного государя. Его избрали правителем Англии, короновали и миропомазали, его восторженно приветствовал народ, и он эффективно распоряжался полученной властью. В условиях феодального права сместить законного правителя всегда было трудно. Поэтому нормандцы заявляли, что Гарольд получил власть незаконно. Кроме уже упоминавшихся аргументов, не на руку Гарольду играли еще два обстоятельства: он вступил на престол, не будучи избранным, а архиепископ, короновавший его, не был признан папой. Это был не законный король, а безжалостный тиран, уничтожить которого был обязан любой добропорядочный человек, не говоря уже о претенденте, имеющем на трон все законные права. Гильом де Пуатье резюмирует отношение нормандцев к Гарольду в полном скорби, но также и осуждения кратком некрологе, который он поместил в своей книге после описания его бесславного погребения: «Теперь ты уже не блистаешь в короне, которую ты захватил, злоупотребив доверием, и уже не сидишь на престоле, на который ты взошел в своей гордыне. Твоя гибель — свидетельство того, насколько законным было твое возвышение благодаря предсмертному дару Эдуарда».

Вильгельм был готов отстаивать свои права на английскую корону оружием. Однако реальность была такова, что ему предстояло сражаться с королем, уже вступившим во владение английским королевством. На ковре из Байе Гарольд везде именуется королем (Haroldus rex), и Гильом де Пуатье также признает за ним этот титул, за исключением тех случаев, когда выступает с обоснованием прав нормандского герцога. Нельзя также сказать, что нормандцы недооценивали нового короля. Нет сомнений, что Гильом де Пуатье восхваляет Гарольда, чтобы тем самым вознести на еще большую высоту достижения Вильгельма, однако хорошо известно, что нормандские бароны считали вторжение в Англию опасной затеей, а Вильгельм видел в нем одно из главных свершений своей жизни. Чтобы пойти войной на богатую страну, вступить в бой с ее флотом и армией — над которыми, конечно, насмехались, упрекая в давнем отсутствии побед и полудикости воинов, но которых тем не менее уважали, — и бросить вызов могущественному и отважному Гарольду, нужно было тщательно приготовиться.

Кроме того, нельзя было медлить. Эдуард скончался в неблагоприятное для Вильгельма время. Лучше всего для военных кампаний подходили лето и осень, поскольку для безопасной переправы через Ла-Манш необходимо было спокойное море. Если бы Эдуард умер на один-два месяца раньше, шансов на успех было бы больше, но если Вильгельм решил начать вторжение в июле (а это вполне вероятно), то у него было еще полгода для подготовки. Напасть на Англию нужно было в текущем 1066 г. Отложить эту военную экспедицию до следующего года значило бы дать Гарольду время укрепленить свои позиции, а нормандцы могли бы растерять весь свой боевой пыл. Перед Вильгельмом стояли три военные задачи: собрать армию, подготовить флот и обеспечить защиту герцогства на время своего отсутствия. Чтобы выполнить все это и заручиться активной поддержкой других правителей или, по крайней мере, добиться их благожелательного нейтралитета, Вильгельм предпринял также дипломатическое наступление. Прежде всего он, вероятно, потребовал от Гарольда уступить ему престол и, получив отказ, составил документ, в котором изложил свои законные притязания так, как их представляют нам нормандские летописцы — главным образом, Гильом де Пуатье. Этот документ можно было использовать в переговорах с другими державами. В нем доказывалось, что Вильгельм имеет все права на английскую корону и что Гарольд — вассал-изменник и клятвопреступник-узурпатор.

Так как Вильгельм вербовал воинов в Бретани и Аквитании, он, должно быть, пришел к соглашению с правителями этих областей. Принять участие в походе, вероятно, стремился и Евстафий, граф Булонский, но, как зять Эдуарда и потенциальный претендент на трон, он был вынужден по требованию герцога отдать в заложники своего сына. Содействия в походе на Англию также можно было ожидать от тестя Вильгельма — графа Фландрского, регента Франции и опекуна юного короля Филиппа I. Нормандские послы побывали и в более далеких странах. Есть сведения, что дружественный прием им оказал Свейн Датский. Он, вероятно, знал, что его старый соперник Харальд Суровый, норвежский конунг, тоже готовится к вторжению в Англию, и так как Свейн сам мог претендовать на английский престол, он, вполне возможно, возлагал большие надежды на то, что нормандцы и норвежцы истощат свои силы в боях друг с другом, облегчив ему путь к короне. Утверждали, что Вильгельма поддерживал и император Генрих IV (или его регентский совет), хотя трудно понять, какую выгоду надеялась извлечь из победы нормандцев Германия.

Однако самые важные переговоры Вильгельм вел с папской курией. Достоверных письменных свидетельств об их тайных переговорах у нас нет, но скорее всего, посол Вильгельма, архидиакон Лизье, пообещал папе, что герцог реформирует английскую церковь и возобновит выплату «денария св. Петра», а также будет владеть завоеванными землями на правах папского вассала. Впрочем, последнее условие было, вероятно, сформулировано в самых туманных выражениях. Мы знаем, что в папской курии не было единодушия по этому вопросу, причем сторону герцога принял кардинал Гильдебранд, будущий папа Григорий VII. Впрочем, вне зависимости от того, внес ли требование папского сюзеренитета кардинал Гильдебранд или же с таким предложением выступил сам архидиакон, символическим выражением покровительства папы стало знамя, которое Александр II послал Вильгельму. Сам Вильгельм негласно принял условия папского престола, когда решил сражаться под этим стягом. Вероятно, в то время Вильгельм думал, что ради папского благословения вполне стоило дать обещание, которое потом можно нарушить. Гарольд был клятвопреступником, и Вильгельму была нужна помощь свыше. Он приказал нормандским монахам молиться о его успехе, а когда ступил на английский берег, повесил на грудь святые мощи, на которых когда-то поклялся Гарольд. Твердая вера герцога и его солдат в то, что дело их правое, убежденность в том, что Бог, святые и наместник Божий на земле сражаются вместе с ними, придавала им мужества в этом опасном предприятии.