Генерал Краснов. Как стать генералом - Станислав Зверев Страница 21

Особенно важно понять Краснова через логику событий общегосударственного значения. Японцы, последние годы усиленно готовящиеся к войне с Россией, не стали бы показывать русским военным «туристам» ничего существенного. В одном лишь Токио, между беготней по магазинам и осмотрами храмов, Д. Гурко наблюдал смехотворную кавалерию, но хорошо обученных и смышленых пехотинцев. Совершенно не понятно, что нового мог «внушить» русскому обществу Дмитрий Иосифович, и какое пугало он мог сделать из этих пехотинцев и англоязычных офицеров. Да, англичане усиленно снабжали Японию деньгами, оружием и военными инструкторами, неудивительно, что Д. Гурко мог пообщаться на английском с японскими офицерами. В конце декабря 1903 г. в России опубликовали взятые из английской печати слова английского министра Нормена, несколько лет преподававшего в военных школах Японии. Нормен сообщил о безупречной организации армии и хорошей подготовке малосообразительных и безынициативных японских офицеров. А почти сразу после этого стало известно, что на днях через Варшаву проехал американский журналист, специально командированный на театр не начатой русско-японской войны. Заодно с американскими газетами в начале войны были уверены в европейских посольствах. Русский Главный штаб и без Дмитрия Гурко в 1903 г. располагал свежими донесениями полковника Ванновского, полковника Генерального штаба Адабаша, подполковника Самойлова, капитана 2 ранга Русина. Только часть из докладчиков была осведомлена о японских резервных войсках [52].

Младший сын героя русско-турецкой войны, на плакате с которым был изображен Н. И. Краснов, Д. Гурко подстраивается под общественное мнение, задним числом во всем на свете обвинявшее министра Куропаткина. Маршрут Дмитрия Гурко совпадал с путем Краснова: из Владивостока в Японию, оттуда прямым рейсом в Шанхай, английскую крепость Гонконг, жаркий Сайгон, Сингапур и Коломбо. Во все упомянутые города заедет и П. Краснов. Во Владивостоке Дмитрий получил последние известия об отце — он тогда был здоров. В середине декабря Д. Гурко на пароходе прибыл в Нагасаки. Фельдмаршал Иосиф Гурко заболел инфлюэнцей в январе 1901 г. и умер 15 числа. Телеграмму о смерти отца Дмитрий получил в Сингапуре. Встреча с военным писателем Красновым, печатавшимся в «Р. инвалиде», будто бы состоялась почти сразу после Нагасаки.

Общепринятые эмигрантские биографические данные генерала Головина и капитана Орехова датируют поездку Краснова по Азии осенью 1901, а не 1900 г. Тут нет ошибки. Труд Краснова «Борьба с Китаем. Популярный очерк столкновения России с Китаем в 1901 году» был закончен 18 декабря 1900 г. с пометкой С.-Петербург, и одобрен цензурой 14 апреля 1901 г. Очерк ставил задачу объяснить народу причины и обстановку событий в Китае, их значение для России, характер и смысл участия русских в дальневосточном конфликте. Очерк написан довольно быстро и не претендовал на полноту описания (121 стр.), в отличие от работы «У стен недвижного Китая», готовившейся непосредственным участником основных событий 1900 г. Д. Г. Янчевец-ким на протяжении трех лет. «Борьба» Краснова нигде не указывает на присутствие автора в описываемых местах. Зато «По Азии» говорит о путешествии с сентября 1901 г. по март 1902-го [93].

В заблуждение вводит название очерка Краснова, содержащего данные исключительно на 1900 г. Кроме того, на ложный след может навести упоминание Краснова о показанном ему «только что» занятом Пекине, то есть сразу после 1 августа 1900 г. На Пекин, как и на Токио, имеется самоличное опровержение Краснова: его рассказ «Труп» подписан: 20 сентября 1900 г., Ялта. Он входит в сборник крымских рассказов Краснова «Поездка на Ай-Петри» Берлин, книгоиздательство «Литература»: о супружеской измене, призраках, ощущении чего-то страшного потустороннего, о самопожертвовании матери в пользу единственного сына, столичного гвардейца. Как в «Донских рассказах» Шолохова можно увидеть ростки будущего «Тихого Дона», так и крымские (плюс петербургские 1899 г.) робкие, не искусные мотивы Краснова в преображенном виде вольются в шедевральный роман «В житейском море».

Перед отъездом Краснова пугали опасностью длительного путешествия по Азии. Он отмахивался: скорее на Невском проспекте прибьет отвалившейся штукатуркой, собьет извозчик или трамвай. А если в пути встретится открытый враг, то «не зря пятнадцатый год обучаюсь стрельбе и рубке». Но самое опасное происшествие случилось с Красновыми на пароходе «Успех» по пути из Харбина до Хабаровска. Амур в 10-х числах октября мог замерзнуть со дня на день, и Красновы согласились пойти на пароходе с не отапливаемыми каютами. 11-градусный мороз в каюте заставил греться с помощью ведра с углем. Посреди ночи Краснов проснулся от головной боли.

«Такие неопределенные грезы витали в голове, так было хорошо всему телу, что несколько мгновений я лежал в сознании, что отхожу в вечность и не шевелился. Мне было все равно… Но вдруг страшная мысль поразила меня. Ведь если угорел я, и уже умираю, то К., у которой стояло ведро, должна была угореть еще больше, если я умираю, то она умерла быть может. Ее надо спасти. Эта мысль вернула мне сознание; я сделал нечеловеческое усилие и поднялся. Но сейчас же упал. Руки и ноги мне не повиновались. И опять мысль, что в двух шагах от меня отходит в вечность молодая, прекрасная женщина, громадный талант, полная изящества и грации и, что мой долг спасти ее, вернуло мне силы». Краснов дополз до двери, распахнул ее, и вышиб замок с каюты своей жены. Очнувшись, та рассказала, что ей снилось: «Ах, мне было так хорошо… Я была в Петербурге… Пела… Мама моя, мама его были…».

Краснов в статье перед отъездом обещал писать одну правду. Однако он скрыл, что К. — это его жена и на протяжении всего пути выдумывал различные предлоги, почему же они путешествовали всюду рядом. Это литературное озорство не отражалось на правдивости наблюдений и носило сугубо личный характер, точнее, призвано было снизить необходимость вдаваться в описание личных отношений с ней, а также это позволяло без стеснений раздавать ей комплименты.

После Хабаровска приехали во Владивосток, потом знакомились с Уссурийским краем, Порт-Артуром, Пекином. После знакомства с Китаем возвращение в Порт-Артур и отъезд в Японию на 14 дней.

В эпопее «От Двуглавого Орла к красному знамени» Краснов вспоминал, как в 1901 г. стоял сутки в Гонконге: шатался по городу воскресным днем, а вечером вернулся на пристань, где наблюдал возвращение на военные суда матросов разных стран: «Подошла английская команда. Пьяно-распьяно. Вид растерзанный. Куртки разодраны. Офицера не слушают. Посели на катер. Гребут невпопад, ругаются, весло упустили, тут же блюют, — срам один смотреть. Пришли французы. Не лучше. Ну, правда, больше веселости у них, но тоже долго и шумно размещались, нестройно уселись красные помпоны, а гребли — одно горе. Я думал и до корабля не дотянут. Немцы молча, угрюмо расселись, но гребли, как на военном катере гресть не полагается. И вот, гляжу, подходит наша команда с канонерской лодки «Сивач». Беленькие матроски, белые шаровары до пят, чистые фуражки. Ну тоже, — нетрезвые. Сели молча. Офицер скомандовал, разобрали весла. «На воду!» — знаете — я встал восхищенный. Ведь пьяные же были! А как гребли, как шли — одно загляденье» [45, с. 496]. Это не единичный случайный пример отличительных особенностей русских. Упомянутый в «Борьбе с Китаем» Петра Краснова корреспондент Дмитрий Янчевецкий в июле 1900 г. был свидетелем совместного взятия миллионного Тяньцзиня несколькими отрядами разных наций. Из них только русские не занялись грабежом, насилием и принуждением китайцев, от мальчиков до стариков, к рабскому труду [Д.Г. Янчевецкий «1900. Русские штурмуют Пекин» М.: Яуза, Экс-мо, 2008, с. 347]. Также и в Пекине русские отряды занимались охраной порядка в своих кварталах, а не поисками в окрестностях столицы отрядов боксеров для их истребления, как европейцы, японцы и американцы. Русские выполнили миссию, вызволив из плена посольства, первыми войдя в Пекин, очистили город от мятежников и, по приказу Государя Императора, избегали «всякого лишнего кровопролития». Отводом войск из взятого ими Пекина русские доказали отсутствие у них завоевательных и карательных целей. Напротив, по приказу Императора Николая II, зимой 1901 г. в разоренном Пекине тысячи китайцев, умиравших на улицах, получили теплую одежду и ежедневное питание [П.Н. Краснов «Борьба с Китаем» СПб.: Издательство газеты «Русское чтение», 1901, с. 61, 70].