Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения - Ольга Игоревна Елисеева Страница 21

От крестьян удалось узнать, что земский исправник Харкевич гонял на свое поле баб по двести в самую горячую пору — хлеб сажать. Что брал взятки в размере годового жалованья по две тысячи рублей. Собирал с мужиков "христославное" на Рождество и Пасху. Кормили крестьяне его письмоводителей, секретарей и прочую живность ветчиной, поросятами, яйцами, коровьим маслом, "чтобы за год не скушать с барынями и детишками". Требовал от девок ягод на варенье и сушение.

Именно тогда Бенкендорф написал Воронцову, что "гражданских чиновников… не деморализуешь ни артиллерией, ни пехотой", он "изобличил целую кучу мерзавцев", но пойдет ли дело дальше? Действительно, разбирательство тянулось два года, Государственный совет нашел Бравина правым, и вскоре, благодаря столичным покровителям, тот стал губернатором на новом месте. А Александру Христофоровичу пришлось ждать времени, когда он сам сможет вытирать руки мнением Государственного совета.

Теперь время приспело. Глава III отделения испытывал к Бравину личную неприязнь. В своих воспоминаниях Бенкендорф либо говорил о человеке хорошо, либо не говорил вовсе. С Бравиным редчайший случай — о нем Александр Христофорович отозвался плохо: "Наглый, продажный, допускающий произвол человек, который оскорблял дворян, притеснял купцов и разорял крестьян". "Как только он узнал, что мне предписано изучить его поведение, он сначала попытался внушить мне уважение, а затем прибег к низостям". То есть попробовал дать взятку.

Но, паче чаяния, ревизор денег не взял. Да еще и осмеял семью губернатора: "Его жена и две дочки оказывали мне всевозможные знаки внимания, первая любила своего маленького спаниеля так же, как и мужа, две другие были неприятными особами. Не было большой заслуги в том, чтобы противостоять соблазну".

Явился и доноситель: "Мне посчастливилось запугать и привлечь на свою сторону одного из друзей губернатора, статского советника из числа чиновников, наиболее причастных к воровству. Чтобы получить прощение, он развернул передо мною широкую картину злоупотреблений… Он показал мне плутов и рассказал об их хитростях… более чем достаточно".

В 1817 г. столичные покровители вывели Бравина из-под удара. В 1827 г. Александр Христофорович собирался не позволить этого сделать. Паче чаяния, виновный, имея звание сенатора, отбивал удары еще около трех лет. Только в 1830 г. его карьера наконец закончилась.

"ДОЛГ СТРОГОГО СУДЬИ"

Если описание дела Бравина похоже на "Ревизор" Н.В. Гоголя, то другое набравшее в 1827 г. обороты расследование тянуло к "Дубровскому" Пушкина.

У Троекурова имелся реальный прототип. Богатый рязанский и тульский помещик генерал Лев Дмитриевич Измайлов, родившийся в 1764 г. и куролесивший на своих землях четыре царствования подряд. Выйдя в отставку, он не без подкупа стал рязанским предводителем дворянства, благодаря чему завязал самые тесные отношения со всей местной администрацией. Покровительство высших по чину и страх низших долго позволяли ему оставаться безнаказанным.

Его бесшабашная удаль, широкое барство и крутой нрав вызывали смешанное чувство трепета и восхищения. Одаривая и карая, Измайлов не делал различия между собственными холопами, местными чиновниками, соседями-дворянами, купцами — на всех простиралась его власть. Однажды он пожаловал исправнику тройку с экипажем и тут же заставил самого выпрячь лошадей и на себе под свист арапника отволочь карету в сарай. Мелкого стряпчего могли высечь на конюшне и посадить на хлеб и воду в подвал. Одного соседа-помещика по его приказу привязали к крылу ветряной мельницы. Другого вымазали дегтем, обваляли в пуху и с барабанным боем водили по деревне. Иной раз под горячую руку Измайлов травил гостей волками и медведями. Напоив мертвецки пятнадцать небогатых соседей, он приказал посадить их в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам по медведю, и спустить с горы в реку.

Редко встречая сопротивление, самодур, как и пушкинский Троекуров, высоко ставил людей, умевших постоять за себя. Однажды высеченный им чиновник позвал генерала крестить первенца, а после купели велел своим крепостным выпороть крестного отца. Смелость чиновника так потрясла Измайлова, что он, вернувшись домой, сразу отписал крестнику деревню в подарок.

В самом начале царствования Александра I, в 1802-м, император отдал негласное распоряжение тульскому губернатору "разведать справедливость слухов о распутной жизни Л.Д. Измайлова", но тем дело и кончилось. Во время войны с Наполеоном отставной генерал, потратив миллион рублей, сформировал рязанское ополчение, возглавил его, сражался с французами и даже участвовал в Заграничном походе. Его кипучая натура жаждала событий и крайностей. Повздорив с военным генерал-губернатором Рязанской, Тульской, Тамбовской, Орловской и Воронежской губерний А.Д. Балашовым (прежде министром полиции), Измайлов в 1818 г. согнал за одну ночь на земли врага сотни крепостных, которые вырубили у того весь строевой лес и сплавили его по реке в измайловские вотчины. В это время Балашов был членом Государственного совета и весьма влиятельным лицом, однако возбужденное им дело тянулось восемь лет.

В 1826 г. "дворовые женки" подали на Измайлова жалобу в Сенат, а для верности и новому государю. Знаменательно, что сенатский экземпляр не сохранился, а вот послание Николаю Павловичу осталось для истории. "Мы не осмеливаемся донести вашему величеству подробно о всех жестокостях господина нашего, от коих и теперь не менее сорока человек находятся, после претерпенного ими телесного наказания, в тяжких земляных работах, и большая часть из них заклепаны в железные рогатки, препятствующие несчастным иметь покой и в самый полуночный час… Он жениться дворовым людям не позволяет, допуская девок до беспутства, и сам содержит в запертых замками комнатах девок до тридцати, нарушив девство их силою… Четырех человек дворовых, служивших ему по тридцати лет, променял помещику Шебякину на четырех борзых собак".

Сразу вспоминаются строки Грибоедова про "Нестора", то есть учителя, наставника "негодяев знатных":