Великие любовницы - Клод Дюфрен Страница 21

Правда в том, что Диана в каждом своем наряде старалась продемонстрировать одну из своих прелестей, словно бы заставляя сильнее жалеть тех, кому не суждено было увидеть большее. Несколько лет, которые последовали за смертью старика и предшествовали ее связи с Анри, мадам де Брезе провела при дворе как образцовая вдова. Ее положение, ее царственная осанка, ее непреходящее горе помогли завоевать уважение и, конечно, дружбу короля – да только ли дружбу? Однажды вечером 1532 года в Фонтенбло в разговоре наедине король излил душу этой внушавшей ему доверие женщине. Он был доволен поведением дофина, который в столь юные годы уже имел любовницу, что не могло не радовать разгульного отца, но вот младший сын… И без того замкнутый по природе, Анри стал за годы пребывания в плену еще более нелюдимым. Казалось, его интересовала только игра молодыми мускулами, ей он предавался с большой охотой. Что же делать, чтобы вывести его из меланхолии? Диана улыбнулась – улыбка редко появлялась на ее лице и от этого была еще более ценна.

«Доверьтесь мне, сир, – сказала наша вдовушка, – принц будет у моих ног».

Это было похоже на шутку – как-никак разница в возрасте. Но Франциск поймал ее на слове, будучи обнадежен именно этой разницей. Он дал прекрасной даме нечто вроде своего благословения на то, чтобы она занялась его отпрыском. Диана не могла мечтать о лучшем покровительстве в выполнении своей задачи. Было ли предложение таким спонтанным, таким невинным, как это может показаться? То, что мы знаем о Диане, о ее расчетливом уме, о ее остром чувстве личной выгоды, о ее честолюбии, которому суждено было в скором времени проявиться во всей своей глубине, позволяет нам в этом усомниться. Кроме того, она не могла не заметить взгляды, которые бросал на нее Анри. Она была слишком опытной женщиной, чтобы не понимать волнение, которое она сеяла в душе подростка. И поэтому она могла только выиграть от предпринятой ею авантюры, прикрытой столь благими намерениями. О чем же, в конце концов, шла речь? О том, чтобы помочь юнцу, который слишком рано лишился матери, вновь обрести душевное равновесие и радости жизни. Нет, никто не мог бы осудить честную женщину за то, что она взялась за столь благодетельную задачу. Поскольку графиня постоянно заботилась о соблюдении внешних приличий, ее связь с юным принцем стала проходить под знаком целомудрия, так, как это описывалось в рыцарских романах. Диана могла начинать свои действия, и никто не смог открыть ее истинные намерения.

Со своей стороны Генрих Орлеанский слишком серьезно относился к своей роли верного рыцаря. Он еще не знал, что такое любовь и любовные желания, довольствовался ролью платонического влюбленного, которую ему навязали. И если всех при дворе забавляла необычная идиллия принца и вдовы сенешаля, никому в голову не приходило возмущаться. Все думали, что это была всего лишь игра. Но Диана знала, что никакой игрой здесь и не пахнет…

Но вскоре Анри пришлось выполнять обязанности принца крови. Продолжая бежать за итальянским миражом, Франциск I решил, что благодаря женитьбе младшего сына на внучатой племяннице Папы Римского он сможет продвинуть свои дела по другую сторону Альп. И поэтому осенью 1533 года в постели будущего короля Генриха II очутилась его ровесница, девочка четырнадцати лет, которая не могла поверить в выпавшее ей счастье. Екатерина Медичи приходилась родственницей Папе Римскому, и это было хорошо, но, взбираясь по ветвям ее генеалогического древа, всякий мог наткнуться на банкиров, что было уже не так хорошо. А если бы он еще полазил по этому древу, то встретил бы торговцев маслом и пряностями, что было уже совсем нехорошо. Да какая кому была разница! В любом случае Анри не было суждено взойти на трон, а Екатерине – стать французской королевой. Так, по крайней мере, все считали. Чтобы дополнить эту картину, добавим, что девочка была довольно некрасива и достаточно осторожна, чтобы показывать свой ум. В том виде, в котором она представлялась, новая герцогиня Орлеанская позволяла Диане не волноваться: эта сопливая дурнушка не могла отбить ее «предмет».

Брак по расчету не повлиял на отношение принца к даме своих помыслов. Несмотря на то что он был вынужден исполнять супружеский долг перед Екатериной, ее некрасивая молодость никоим образом не могла соперничать с роскошной зрелостью Дианы. Итальянка очень скоро это поняла и с почти рабской покорностью стала воздерживаться от проникновения в заповедник охотницы. Кто бы тогда мог предположить, что за почти детской улыбкой юной принцессы скрывались железная воля и дьявольское лицемерие? Кто мог предугадать, что наступит день, когда ей придется на руках нести судьбу Франции?

Нет, Диана была не права, не обращая на итальянку внимания. Но у нее и времени-то не было на какую-то там девчонку: у нее была другая, более опасная соперница в лице официальной «королевы сердца», то есть герцогини д’Этамп. У той тоже были свои амбициозные планы, и она не желала, чтобы кто-то становился у нее на пути. Поэтому между двумя этими женщинами началась война, которая вначале была тайной, а потом перешла в открытые столкновения. И ожесточенность этой войны возрастала по мере возвышения Анри.

Пока еще на руках у Анны были козырные карты в ее игре, потому что она владела сердцем короля. Как мы уже видели в предыдущей главе, она пользовалась им не только для себя любимой, но и для того, чтобы пристраивать друзей и изгонять врагов: благодаря фаворитке во главе войск был поставлен адмирал Шабо де Брион вместо смещенного ее усилиями маршала де Монморанси. Эта скандальная рокировка случилась как раз накануне предстоявшей военной кампании, поскольку свояки-враги Франциск I и Карл V нашли новый повод для ссоры. И по-прежнему в Италии. Как и было заведено, дофин и его младший брат должны были уехать с отцом на войну. В обществе это одобрили. И Анри вынужден был расстаться со своей дамой. Но прежде он в разговоре наедине признался ей в своих чувствах. Насколько нам известно, охваченный волнением застенчивый подросток посмел выразить словами то, что чувствовало его сердце. И это признание наполнило радостью даму из Ане. Пусть это была тайная удача, теперь перед ней открывалось многообещающее будущее.

Но вот началась война. Враждовавшие стороны стали обмениваться ударами, которые напоминали раскачивание на качелях: когда в конце 1536 года французская армия захватила Пьемонт и Савойю, Карл V в свою очередь перешел Альпы и вторгся на юг Франции. Франциск сразу же призвал назад Монмаранси, и тот, чтобы извести врага, применил настолько же интересную, насколько и бесчеловечную по отношению к мирным жителям тактику. Будущий коннетабль никогда не отличался излишней сентиментальностью. Он сровнял с землей города и деревни, пожег хлеба, отравил колодцы. Как написал Филипп Эрланже, «он стал предвестником тактики “выжженной земли”». Эта тактика оказалась весьма эффективной: побродив несколько недель по пустым землям, германские орды трусливо убрались восвояси. А тем временем произошло событие, которое имело важные последствия. Пока войска бились в Италии, король и оба принца остановились в Валансе, поскольку излишняя осторожность еще никому не вредила. Увы, то, чего не смогли сделать шпаги, копья и пушки противника, сделал простой стакан воды, который дофин Франсуа выпил 10 августа 1537 года, перед этим как следует поиграв в мяч. С ним сделался удар, и через несколько часов все было кончено. И семнадцатилетний Генрих Орлеанский стал наследником престола. Был ли он готов к выполнению столь ответственной роли? Вряд ли. Описание, сделанное Филиппом Эр-лаже, весьма нелестно для нового дофина: