Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского - Яков Гордин Страница 21

Бродский. Спасибо.

Когда все вышли из зал а суда, то в коридорах и на лестницах увидели огромное количество людей, особенно молодежи.

Судья. Сколько народу! Я не думала, что соберется столько народу!

Из толпы. Не каждый день судят поэта!

Судья. А нам все равно – поэт или не поэт!»

На первый суд мне попасть не удалось. Комната была крохотная. Из «публики», кроме родителей Иосифа, туда пустили Вигдорову, Грудинину, Наталью Долинину, Эткинда и Меттера. Я вместе со многими другими стоял на лестнице…

Когда мы говорим о «деле Бродского», мы обычно все свое внимание сосредоточиваем на двух чудовищных судилищах. А ведь между ними была психиатрическая экспертиза. Вигдорова несколько позже писала:

«Как я поняла из рассказов отца, переезд Ленинград-Коноша <Иосифа после приговора этапировали в Архангельскую область вместе с уголовниками. – Я. Г.> был не самое трудное. Самым тяжелым была больница. 3 дня буйного отделения (без всякого для того повода), ледяные ванны, самоубийство соседа по койке и пр.».

Вот после этого Бродский снова предстал перед высоким судом.

Второе – главное – заседание состоялось 13 марта. Оно происходило в клубе 15-го ремонтно-строительного управления на Фонтанке, 22, возле Городского суда – бывшего III отделения. Нужен был большой зал, поскольку готовилось показательное мероприятие. Из друзей Иосифа и вообще литературной публики в зал попало сравнительно немного народу. Две трети зала заполнены были специально привезенными рабочими, которых настроили соответствующим образом.

Я просидел в зале все пять часов – а это не всем удалось! – и головой ручаюсь за точность второй записи Фриды Абрамовны, которая многократно публиковалась.

Тот, кто не был на суде 13 марта, не может себе представить атмосферы этого инквизиционного действа – возбужденный, наэлектризованный, резко разделенный на две неравные части зал, стоящие шпалерами вдоль стен дружинники, зорко озирающие публику, уверенные, что они помогают свершиться справедливости, трогательные в своем сварливом невежестве народные заседатели… Но, конечно, квинтэссенцией этой атмосферы было поведение судьи Савельевой – наглое, торжествующее беззаконие, уверенность в полнейшей своей безнаказанности. И оплывшая от пьянства физиономия официального представителя Союза писателей Воеводина, и жутковато-анекдотическое беснование общественного обвинителя Сорокина – все это было вполне отвратительно, но судья Савельева, пожалуй, единственная оказалась на полной высоте. Она выполнила задачу откровенно и последовательно – показала, что грозит любому из нас.

Свою власть над нами она демонстрировала и во время суда. В записи Вигдоровой есть только один эпизод, когда дружинники выводят человека из зала, а таких эпизодов было несколько. Делалось это все с тем же торжествующим хамством. В частности, вытащили из зала сидевшего рядом с Вигдоровой и с ней приехавшего Евгения Александровича Гнедина, чьи воспоминания опубликованы в № 7 «Нового мира» за 1988 год. Евгений Александрович, в прошлом крупный дипломат, сотрудник Литвинова, прошедший и пытки, и лагеря, говорил на следующий день, что когда его впихнули в «воронок» и повезли куда-то, он думал, как его привезут в отделение и он предъявит свои документы старого партийца, и заранее веселился, предвкушая реакцию. Но его немного повозили и вытолкнули из машины…

Весь этот злобный абсурд завершился соответствующим документом.

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Дзержинский районный суд гор. Ленинграда в составе председательствующего Савельевой и народных заседателей Тяглый и Лебедевой при секретаре Коган с участием общественного обвинителя Сорокина и адвоката Топоровой рассмотрел в открытом судебном заседании в гор. Ленинграде, в выездной сессии клуба строителей 13 марта 1964 года

Дело на Бродского Иосифа Александровича, 1940 года рождения, уроженца гор. Ленинграда, из служащих, образование неполное среднее, б/п, не судимого, не работающего, холостого, проживающего Литейный пр. дом 24 кв. 28 по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР от 4/V-1961 года „Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни“. Народный суд установил:

гр. Бродский систематически не занимается общественно-полезным трудом, ведет антиобщественный паразитический образ жизни, о чем свидетельствуют следующие данные: из выписки трудовой книжки видно, что Бродский в период с 1956 по 1964 гг. проработал в общей сложности 2 г. 8 мес. на предприятиях гор. Ленинграда. С октября мес. 1963 года Бродский нигде не работал и не учился. В своих объяснениях Бродский ссылается на то, что он работает на договорных началах с Гослитиздатом, пишет и переводит стихи. По данным справки издательства художественной литературы г. Москвы с Бродским были заключены следующие договора: от 22/Х-62 г. На перевод стихов по сборнику „Зори над Кубой“, выплачено 19 руб. 92 коп., от 17/VIII-63 г. по сборнику „Романсеро“ на 300 стр. выплачено было в 1963 г., по сборнику „Поэты Югославии“ выплачено 17 руб. 92 коп. По данным справки Ленстудии телевидения Бродский получил 8/VIII– 63 г. авторский гонорар за работу 37 руб. 50 коп. По данным справки Л. О. Гослитиздата Бродский как автор и переводчик в 1962–1963 г. не был и никаких выплат ему не производилось, т. е. имели место единичные случаи заработка Бродского, что не свидетельствует о выполнении им важнейшей Конституционной обязанности честно трудиться на благо Родины и обеспечения личного благосостояния.

В материалах дела видно, что Бродский в 1960 г. был приглашен в Органы КГБ по вопросу участия его и его близких друзей по Москве и Ленинграду в издании нелегального сборника „Синтаксис“ и, как он подтвердил на суде, ему было предложено переменить свое отношение к труду, переменить образ жизни. В дальнейшем Бродский писал ущербные, упаднические стихи, которые с помощью своих друзей распространял среди молодежи Москвы и Ленинграда. С помощью своих друзей и отдельных писателей Бродский организовывал литературные вечера, на которых пытался противопоставить себя как поэта нашей советской действительности. На л. д. 71–72 имеется справка от комиссии по работе с молодыми писателями при Лен. отд. Союза писателей РСФСР, в которой говорится, что Бродский не является ни поэтом, ни профессиональным литератором, что нашло подтверждение в объяснениях Бродского на суде и в показаниях допрошенных свидетелей.

В деле имеется статья из газеты „Вечерний Ленинград“ о Бродском „Окололитературный трутень“ (л. д. 26) и отклики на эту статью в той же газете от 8/I-64 г., из которых видно, что общественность Ленинграда неоднократно поднимала вопрос об антиобщественном образе жизни Бродского, но из этого Бродский необходимых выводов не сделал.

На л. д. 8 имеется выписка из заседания секретариата и чл. партбюро Лен. отд. Союза писателей от 17/XII-63 г., из которой видно, что участники заседания единогласно признали правильным и своевременным выступление газеты „Вечерний Ленинград“ о Бродском, требуя предания Бродского общественному суду.