«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I - Вера Мильчина Страница 21
«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I - Вера Мильчина читать онлайн бесплатно
Николай I и до, и после 1834 года живо интересовался тем, сдали ли французские учителя, попавшие в поле зрения высшей полиции, экзамен и получили ли аттестат. Собственноручная резолюция императора на всеподданнейшем докладе о деле уже упоминавшегося выше «французского подданного учителя Луи Фридриха Шора», который, «как усмотрено из секретной выписки из письма его к отцу, с участием читал номера Journal des Débats, содержащие в себе описание июльских происшествий во Франции», гласила: «Во всяком случае, имеет ли аттестат на учительское звание? – узнать». Впрочем, хотя довольно скоро выяснилось, что Шор имеет «свидетельство, выданное из Московской гимназии на знание французского языка», император все-таки счел, что француза «лучше выслать за границу», и высылка эта была приостановлена только благодаря собранным сведениям, согласно которым выходило, что
отец сего иностранца, часовых дел мастер Август Шор, человек преклонных уже лет, с 1822 года безотлучно проживает в Москве и прилежно упражняется в мастерстве своем, обществу известен со стороны весьма хорошей как по нравственному поведению, так и по образу мыслей.
Случай молодого и старого Шоров весьма показателен. Он демонстрирует, как по-разному распоряжались российские власти участью французов в зависимости от того, к какому лагерю их причисляли – к вредным болтунам-либералам или благонадежным труженикам-ремесленникам.
Отношение русского правительства и даже самого Николая I к французам все время раздваивалось: выслеживая и изгоняя «вредных», власти дорожили «полезными» и никак не мешали им трудиться.
Двойственность восприятия Франции и французов в николаевское царствование видна на примере отношения самого Николая I к Наполеону. Торжественно отмечая годовщины победы над наполеоновской армией (20-летие взятия Парижа в 1834 году, день памяти Бородинского сражения в сентябре 1839 года), он в то же самое время неизменно восхищался Наполеоном как полководцем и охотно противопоставлял его Луи-Филиппу. Французский дипломат барон де Бургуэн приводит в воспоминаниях рассказ о своей беседе с Николаем I в начале 1828 года:
Первые слова, какие он адресовал мне, содержали комплименты моей стране и напоминание о событиях, льстящих моему патриотическому чувству. По молодости он не успел принять участие в последних войнах времен Империи и потому остался чужд антипатиям и предубеждениям этой эпохи. В императоре Наполеоне видел он по преимуществу историческое лицо, великого полководца, достойного его восхищения ‹…› Император был убежден, что правительство Луи-Филиппа потакает демократическим порывам, которые не могут не привести Францию к войне и к новым революциям, и сурово осуждал за это нового короля. Наполеон всегда оставался в глазах российского императора воплощением мощной власти, необходимой для усмирения народов нашего века, решительно не умеющих покоряться. Однажды [в 1831 году] во время весьма оживленного спора он сказал герцогу де Мортемару, указывая на бронзовую статуэтку императора в маленькой шляпе и со шпагой, служившую ему пресс-папье: «Вот кто умел призвать вас к порядку!» – «Вы правы, Ваше Величество, – отпарировал наш посол, – нас он умел призвать к порядку, но зато во всей Европе учинил великий беспорядок».
Характерно также, что во время первой аудиенции, данной 17/29 апреля 1832 года другому французскому дипломату, уже упоминавшемуся выше маршалу Мортье, Николай затронул ту же тему. «Его Величество, – докладывал Мортье тогдашнему министру иностранных дел Себастиани, – пустился в долгие и подробные рассуждения о старой императорской гвардии при Наполеоне и вообще о французской армии той поры, о чьих подвигах он отозвался в чрезвычайно хвалебных тонах». Наконец, еще одному французскому дипломату, Фердинанду де Кюсси, император признался: «Я всегда был и остаюсь величайшим поклонником французской армии. Мы не раз себе в ущерб учились уважать ее: а какие в ней солдаты!»
Следует, правда, учесть тонкое замечание, сделанное другим послом Франции, Проспером де Барантом, в донесении от 1 августа 1836 года. На маневрах Николай обратился к сотруднику французской миссии в Копенгагене виконту де Кинемону:
Ну, боевой товарищ, что вы скажете обо всем этом? Надеюсь, что эти орудия никогда не станут стрелять по орудиям французским! Да хранит нас Господь от войны; но если, к несчастью, нам суждено воевать, хорошо бы французам и русским быть заодно. В этом случае против двух наших армий никто не сможет устоять.
Пересказав эту речь императора в дипломатическом донесении, адресованном тогдашнему премьер-министру А. Тьеру, Барант уточняет: это восклицание «относилось не к нынешней Франции, а к Франции, существующей в воспоминаниях, а точнее, в воображении императора – Франции всецело монархической и военной, о которой он сожалеет, не зная, возможна ли она».
Влияние этой Франции сказывалось в самых неожиданных областях; ведь и сам Корпус жандармов был сформирован отчасти по французской модели. Наполеоновская жандармерия, которая, конкурируя с Министерством полиции, осуществляла «полувоенный, полугражданский надзор за порядком» (слова французского императора), произвела большое впечатление на Бенкендорфа. Судя по некоторым воспоминаниям, замысел облагородить политическую полицию за счет привлечения видных армейских офицеров, которые «брезгуют ролью тайных шпионов», но готовы надзирать за порядком, «нося мундир, как чиновники правительства», зародился у Бенкендорфа во время пребывания во Франции в 1814 году, а Николай I этот замысел поддержал.
Живой и сочувственный интерес императора к Франции не ограничивался военной сферой; Николай I, активно насаждавший при дворе и вообще в своей империи «русский стиль», в частном быту обнаруживал симпатию к французской словесности и французской кухне. Летом 1845 года в Карлсбаде Александр Иванович Тургенев общается с министром государственных имуществ графом Павлом Дмитриевичем Киселевым; разговор заходит о французских романах, и Киселев рассказывает, что
Государь, прочитав в одном из семи томов «Парижских тайн» или «Вечного жида» описание некоего пиршества с указанием блюд и продуктов, на них пошедших, приказал за столом своему обер-кухмейстеру приготовить подобные же блюда, на что повар отвечал: «Это, должно быть, совсем невкусно». – «А ты все-таки приготовь», – сказал Государь, и назавтра получил обед à la Sue [в духе Сю].
«Это доказывает, – резюмирует Тургенев в письме к брату Николаю Ивановичу от 25 июня 1845 года, – что Государь находит время читать романы Сю!» Нужно иметь в виду, что названные остросюжетные романы Эжена Сю принадлежали к числу «романов-фельетонов», то есть таких, которые печатались в газетах с продолжением, и даже во Франции строгие моралисты относились к ним с опаской и пренебрежением.
Характерно также, что император и его окружение весьма дорожили тем впечатлением, какое они производят на французских путешественников, и живо интересовались их будущими путевыми заметками. Кюстин замечает, что тайный смысл всех бесед заключался в подразумеваемых вопросах: «Что вы думаете о нас? Вернее, что вы станете о нас рассказывать?» На придворном балу императрица Александра Федоровна специально подходит к нему, чтобы сказать: «Мне хочется, чтобы вы непременно все здесь увидали в подробностях, дабы ваше мнение о России перевесило мнение глупцов и недоброжелателей». Сходные зарисовки оставил и автор ультраромантических романов виконт д’Арленкур (1789–1856), побывавший в России в 1842 году, а в марте 1843 года, за два месяца до Кюстина, выпустивший в свет свой «отчет о путешествии» – книгу «Паломник. Полярная звезда»: «Занято ли ваше перо Россией? – спросила меня Императрица. – Сколько страниц вы уже написали?» Другое дело, что д’Арленкур хоть и не слишком очаровал русских царственных читателей своим «отчетом», но и не слишком их разочаровал; напротив, книга Кюстина обманула ожидания императора и его семейства самым жестоким образом. Его описание оказалось совсем не лестным, а местами и просто оскорбительным для русского монарха как в личном, так и в государственном плане.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments