Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев Страница 21

Все предыдущие дни гостей всячески развлекали и ублажали, потчевали всем, чем только можно, и они решили на прием в монастырь не ездить, тем более что вечером в плане стоял еще и Большой театр. Я позвонил Тихону — предупредить, что не привезу гостей. А он мне и говорит:

— Мы всем миром к этому приему готовились, у людей — единственная возможность в пост нормально поесть и выпить, а ты везти не хочешь? С ума сошел?

Делать было нечего — поехали. Обед в монастыре послушники приготовили такой, что итальянцы потом еще долго его вспоминали, закатывая глаза. Блины, икра, заливная рыба, грибы, селедка под шубой, мед… Генсек итальянской федерации долго тогда у меня допытывался:

— Господин вице-президент, если здесь в Пост такие столы накрывают, как же они живут, когда не пост?

В Загорске был другой интересный случай. Екель, о котором я уже рассказывал, приехал к нам по каким-то велосипедным делам, и его визит пришелся на самый разгар антиалкогольной компании. Делегацию мы традиционно повезли в Загорск, кинув на всякий случай в багажник бутылку коньяка и бутылку водки. Показали гостям семинарию, постояли на службе, сели за стол. Я батюшку осторожно спрашиваю: «А как бы нам, это, для гостей угощение организовать?»

Он понял меня с полуслова:

— Выпить, что ли?

— Ну да. У нас в машине все есть, можно послать человека.

Реакция батюшки была потрясающей. Он выдохнул и говорит с облегчением:

— Слава-те, Господи. Я-то постеснялся предложить, подумал: из Москвы люди приехали, там все строго…

И кнопочку под столом нажимает.

Дверь тут же распахнулась, заходит послушница в платочке — с подносом. Там и водка, и коньяк, и какое-то вино… Сам батюшка выбрал коньяк — со словами: «Пожалуй, он послабее водки будет».

В общем, застолье идет вовсю, а Миша Екель меж тем все вопросами батюшку донимает всевозможными. В какой-то момент тот огляделся, и говорит:

— Подожди, сын мой. Я тут, как погляжу, подотстал от всех маленько. — Наливает себе одну рюмку, за ней — другую, чем-то закусил и кивает Екелю: Вот теперь продолжай.

* * *

К концу 70-х моя международная деятельность становилась все более и более широкой. Однажды меня даже выдвинули в МОК — в комиссию филателистов. Каким образом я туда попал — не знаю до сих пор. Трижды меня включали в комиссии по обследованию городов-кандидатов на право проведения Олимпийских игр. Мне достались Манчестер и Париж, которые в итоге проиграли Барселоне за право провести Игры-1992, и Мельбурн, боровшийся за Игры-1996 г.

Те поездки дали возможность познакомиться с политиками этих двух стран, поближе узнать их спортивную историю. В Париже нас принимал Жак Ширак. Очень интересная личность, глыба, читал в подлиннике Пушкина и довольно сносно говорил по-русски. Мы вместе с ним летали на вертолете, смотрели велосипедную трассу, и меня, на всем протяжении нашего общения, поражало его отношение к нашей стране. С политической точки зрения Ширак был абсолютно незаангажирован и действительно любил Россию.

Встречались мы и с Франсуа Миттераном. В дни нашего пребывания в Париже он как раз награждал Орденом Почетного легиона одного из ветеранов французского велоспорта, и мы были приглашены на это мероприятие.

На столетии итальянской федерации велоспорта в 1985-м уже будучи президентом Международной федерации я встречался с Папой Римским — для руководства UCI была организована отдельная встреча с ним.

По тем временам разрешение на подобную встречу в силу своего служебного положения и генеральских погон я был обязан испрашивать в ЦК партии. Во-первых, Ватикан — это отдельное государство, а визит в каждую отдельную страну нужно было обязательно согласовывать с международным отделом. Во-вторых, из советских руководителей государственного ранга я на тот момент был третьим, кто официально был удостоен приглашения появиться у Папы Римского на приеме. Поэтому первым делом я позвонил в советское посольство. И первый секретарь посольства мне сказал:

— Вы же идете на прием не как представитель страны, а как глава международной спортивной федерации? Мы считаем, что в этом случае нет никаких проблем.

Иоанн Павел Второй оказался отличным и довольно спортивным человеком — с прекрасным чувством юмора, к тому же. С его появлением в Ватикане была связана любопытная история: вскоре после своего избрания Папа распорядился построить плавательный бассейн и пустить вокруг опилочную дорожку для бега.

Когда строительство было закончено, на одной из пресс-конференций Папу спросили, не слишком ли дорогое удовольствие для католической церкви строить в Ватикане подобные сооружения? Папа ничуть не смутившись ответил: «Я тут как раз все подсчитал и пришел к заключению, что похороны Папы Римского обходятся намного дороже».

Итальянские фотографы отсняли ту нашу встречу от начала и до конца и вывесили в официальном отеле всю съемку, по которой очень детально, словно в замедленном видеопоказе было видно, как все происходило. На тех кадрах, где рядом с Папой стоял я, у него был какой-то странный, словно слегка испуганный вид. Меня тут же начали терзать вопросами: что между нами произошло?

Понтифик тогда почему-то решил, что я русский, но из Канады. Об этом он меня и спросил, причем по-русски. А я ляпнул:

— Нет, не из Канады. Я коммунист из Москвы.

Если бы не журналисты, я бы вообще не обратил внимания на ту нашу беседу. Но раз спросили, надо же что-то отвечать? Вот я им и ответил, что, мол, спросил Папу: «Вас тут никто в вашем Ватикане не обижает? А то скажите — мы приедем, поможем…»

* * *

За четыре года до этого у нас состоялся очередной конгресс UCI и FIAC в Манчестере, на котором Родони объявил о том, что уходит.

Штаб-квартира у двух велосипедных федераций была единой и располагалась в Женеве. К этому периоду времени я уже был знаком с Хуаном-Антонио Самаранчем — нас свел мой бывший заместитель по производственной части Борис Куракин, который одно время был генеральным директором Лицензинторга, а потом заместителем у Аркадия Вольского в Российском союзе промышленников. Умнейший человек, знал пять языков, много с кем общался и в 1978 году как раз он познакомил меня с главой фирмы «Адидас» Хорстом Дасслером. Тот по каким-то делам приезжал в Москву и первые контракты с нашей страной о поставке всевозможной продукции шли как раз через куракинский Лицензинторг.

Дасслер очень заинтересовался моей работой в международной федерации, а он, надо сказать, проводил в те времена очень активную работу в этом направлении. Более того, от его компании за каждой из федераций были закреплены люди, которые ездили на все конгрессы, регулировали вопросы голосов и порой даже влияли на выдвижения тех или иных президентов, поскольку все это было очень плотно завязано с бизнесом самого Дасслера.

Неудивительно, что в эту обойму интересных для Дасслера фигур попал и я.

На «Адидас» тогда работал бывший легкоатлет Джон Бультер — как раз курировал все вопросы, связанные с федерациями. Он, собственно, и сообщил мне в Манчестере накануне выборов, что я наверняка стану президентом.