Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк Страница 21
Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк читать онлайн бесплатно
В Венеции они сели на полуночный поезд, который через Милан доставил их в первое безопасное убежище – Женеву. Там они должны были пробыть недолго, однако у отчима Жака открылась инфекция на ноге, и Бенбассаты задержались в Швейцарии. Пока отчима Жака лечили, Гитлер 11 ноября 1942 года зачем-то решил вторгнуться в полусуверенную зону правительства Виши. Это означало, что визы Бенбассатов в одночасье сделались недействительными, из-за чего они так и остались в Швейцарии до конца войны. Благодаря странному стечению обстоятельств инициатива Гитлера неожиданно принесла пользу семье Жака.
Несмотря на незапланированность, Бенбассаты не оказались совсем на мели. Друг оставил им в Швейцарии еще один, последний подарок: “Альберт Геринг помогал переводить валюту, принадлежащую евреям в Румынии и других оккупированных немцами странах, в Швейцарию. И в нашем конкретном случае это позволило нам, прибыв в Швейцарию, уже иметь там банковский счет”. [73]
* * *
Аэропорт Гринвилла, сонный во время моего прибытия, теперь представляет собой настоящий сумасшедший дом. Очередь к стойке регистрации тянется почти за пределы здания. Сотрудники авиакомпании одним ухом слушают стационарный телефон, другим – мобильный, а третьим – разгневанного клиента перед собой. Несмотря на эту неразбериху, видимо, ничего не случилось и мой рейс отправляется вовремя. Однако в тот момент, когда я уже оказываюсь на выходе, все меняется. Судя по всему, причина этого хаоса – грозы в Вашингтоне, и из-за них я определенно пропускаю стыковочный рейс в Лондон.
“Когда будет следующий рейс на Лондон с билетами?” – спрашиваю у представительницы авиакомпании у выхода. В ответ: “Как насчет субботы?” Сегодня вторник. Ладно, дадите гостиницу? Нет, потому что они не несут ответственности за форс-мажор. Очередь на снимаемую бронь? Нет, для этого нужно быть в Вашингтоне. А поесть что-нибудь? Нет, в девять вечера все магазины уже закрыты. Я в аэропортовом аду!
Стоит пройти через металлоискатели, и впечатления от разных аэропортов по всему миру становятся одинаковыми: странная ничейная зона между известным и еще не известным. Как и больницы, эти места суть горнила человечества, вынужденное пересечение людей и их маршрутов. Иногда здесь встречаешь трогательную сцену: воссоединения семей и слезные прощания лучше любого голливудского блокбастера. Но окажитесь посреди аэропорта в момент перегрузки, с полным комплектом из раздраженного персонала, придирчивых контролеров и путешественников, склочничающих из-за возможности вырваться отсюда, и вы гарантированно сможете лицезреть все худшее, что есть в человеческой природе. Таков и аэропорт Гринвилла в неудачный день. И хотя не может быть никакого сравнения, почему бы именно здесь не поразмышлять об одном из самых низких падений человечества в xx веке.
Смотря, как мои попутчики ведут себя все хуже и хуже в ответ на усугубляющийся хаос, я понимаю, что постоянно возвращаюсь к истории, держащей меня уже долгие годы, – истории Альберта Геринга. От рассказанного Жаком, всей этой информации об Альберте у меня гудит голова. У Жака было шестьдесят с лишним лет, чтобы поразмыслить о нацизме и о том, почему Альберт боролся с режимом на фоне преобладающего бездействия остальных. Что толкнуло Альберта пойти наперекор обстоятельствам, рискуя своей свободой и даже жизнью? И почему он шел на это не только ради близких друзей, но и ради совершенно незнакомых людей?
Жаку случайно удалось узнать ответ на одном из семейных праздников Бенбассатов с участием Альберта в Альпах. В какой-то момент Альберт спросил его, как он понимает дружбу. Жак, тогда еще неискушенный подросток, ответил: “Ну, знаете, дружба – это когда вам приятно в чьей-то компании, нравится проводить с ним время”. Улыбнувшись и покачав головой, Альберт прошептал Жаку на ухо: “Гораздо больше. Друг – это тот, кто рискнет своими деньгами, своей безопасностью, даже своей жизнью, когда ты в нем нуждаешься”. Альберт, по-видимому, видел друга в каждом.
Эмигрант
Время идет, но ничего не происходит. Я давлю на звонок снова, и наконец, после еще пары секунд тревожного ожидания, из домофона раздается слабый голос. Он принадлежит Кристин Шоффель, единственной дочери признанного поэта-песенника, сценариста, режиссера, продюсера, а также свидетеля героических деяний Альберта в Вене Эрнста Нойбаха. Я ожидаю Кристин снаружи ее нежно-лимонного дома с террасами, который расположен на краю старого города в австрийском Граце. В конце улицы виднеется шоколадный купол Оперного театра. Внизу оживленно шумит культурный центр Австрии. Остатки проржавевшего “железного занавеса” – тоже всего лишь где-то в пятидесяти километрах отсюда.
Большие двойные металлические ворота, когда-то пропускавшие обеспеченных горожан, которые прибывали к себе домой в конных экипажах, с трудом открываются, и за ними меня приветствует женщина – образец настоящей европейской изысканности. Кристин одета по-домашнему – в джинсы, черную футболку с длинными рукавами и пару модных кед шахматной расцветки. Ее загорелое лицо свидетельствует об отдыхе на греческих островах. Карамельного цвета волосы до плеч явно уложены мастером – и явно дорогостоящим. В полном согласии с ее артистическим происхождением от нее просто веет актрисой.
Мы проходим через внутренний дворик, потом идем сводчатым коридором и, наконец, поднимаемся по черной спиральной лестнице с вытертыми деревянным ступеньками в квартиру с высокими потолками. Это жилище – продолжение самого Граца, воплощение гармонии древности и современности. Здесь нет ни закутка, ни стенки, где не висело бы что-то пикассоподобное, не стояла бы какая-нибудь классическая скульптура или какой-нибудь предмет мебели, который сам по себе является либо произведением искусства, либо плодом многолетнего изучения интерьерного дизайна.
Кристин ускользает на кухню варить кофе, после чего мы удобно устраиваемся в гостиной. Она сразу переходит к делу. Ей не понять, почему вдруг столь молодой человек из столь далекой страны мог заинтересоваться этим периодом истории и проделать путь до самого Граца. Поскольку я с этим вопросом сталкиваюсь все время, мне быстро удается изложить, откуда я такой взялся. Удовлетворенная моими разъяснениями грозная мадам, видимо, несколько расслабляется и, подобно королеве на троне, щелкает ухоженными пальцами, сигнализируя, что можно начинать интервью. “Он рассказывал мне, что Альберт Геринг был человеком, который выручал людей, – говорит Кристин, имея в виду слова своего отца. – Но это была не просто помощь, потому что, выручая других, он очень рисковал. Потому что было невозможно знать, допустит это режим или нет. Было неясно, как далеко он мог зайти. А он всегда доходил до предела. И это был для него большой риск. Но он выжил, и в это было трудно поверить”.
* * *
“Мой отец родился в Вене 3 января 1900 года… Его отец работал в железнодорожном министерстве, а мать была домохозяйкой. У него был один брат, – Кристин быстро поправляет себя, – два брата”. Я удивляюсь, с чего вдруг она чуть не забыла про одного своего дядю, но она тут же объясняет: “У него был один брат, который в 1938 году уехал в Венесуэлу, а другой уехал в Бухенвальд”. Слово “Бухенвальд” произносится так буднично, что я не сразу связываю это название со знаменитым концлагерем. Потом я узнаю, что ее дядя Роберт был убит в Биркенау, крупнейшим из лагерей смерти в освенцимском комплексе.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments