Донатас Банионис. Волны Океана Соляриса - Ольга Юречко Страница 21

В тот же день, когда Донатас репетировал роль священника, кто-то позвонил на его домашний телефон. Через пару минут он позвал меня. Звонили из Лондона, из редакции новостей Русской службы Би-би-си. Попросили его ответить на вопросы читателей по телефону. В прямом эфире.

– Сколько времени займет разговор? – спросил он.

– Тридцать – сорок минут.

– По телефону будет трудно.

Донатас решил отказаться, и я предложила ему свою помощь.

– Я запишу вопросы, ты ответишь на них, и потом я распечатаю и перешлю ответы по электронной почте в редакцию.

– Хорошо.

Донатас передал мне трубку телефона, и я продиктовала свой имейл. Журналистов такой вариант интервью с ним тоже устроил.

…На работу ушло чуть больше трех часов: обсуждали вопросы. Я записывала его ответы, озвучивала их, он слушал, как воспринимается текст. Что-то добавлял, сокращал. Эти черновики того интервью я сохранила. На вопросы, которые Донатас посчитал глубокими по смыслу, отвечал с интересом и с похвалой людям, задавшим их. Четырнадцать вопросов о том, что он думает о современном прибалтийском кинематографе, распаде СССР, о том, какие фильмы для него были судьбоносными, сожалеет ли о чем-то в своей жизни. «Сожалею о многом, только не о выборе своей профессии», – сказал Донатас.

Он не воздевал к небу руки, спрашивая, что происходит в мире. История – это чередование периодов упадка и подъема культуры. И каждый подъем на новую ступень – звено на пути ученичества людей. Все закономерно. На смену времени разбрасывать камни приходит время их собирать. Нет тупиков. За, казалось бы, непреодолимыми стенами противоречий и проблем мира есть путь к взаимопониманию людей, к их единению. Своим личным примером доказал это. «Русский, литовец, немец, американец, испанец, швед… Он – Человек всех национальностей. Донатас Банионис всегда играет Человека». Так сказано в его мемуарах Еленой Мезгинайте. Я пересмотрела свои стихи, удалив те из них, которые посчитала поверхностными и за которые стало стыдно. Донатаса заинтересовало одно из сохраненных стихотворений, которое я прочитала ему. Попросил записать стихотворение на листок. Положил его на стол в кухне. И иногда перечитывал написанное. Я это видела.

…Навсегда исчезают люди, словно не было и не будет тех миров, где они дышали, где любили, детей рожали. Как смириться со смертью близких? Как привыкнуть к тягучей скорби?

В небе души – живые птицы. На Земле же они безмолвны.

«Живешь – ее нет, – сказал он о смерти, – и не надо о ней думать. Взращиваешь в себе печаль и страх перед тем, чего не знаешь… Сколько я еще проживу? Год, два, от силы десять лет? Я не знаю этого, и слава богу».

– А как же память? Тот, кто останется, будет помнить… любить.

– И мучиться. Не будем говорить на эту тему.

– Не будем.

Думай не думай, итог один – небытие. Лучше исповедовать философию жизни и не унывать.

«…Я обернулся. Розовая занавеска пылала, как будто подожженная сверху, четкая полоса голубого огня стремительно расширялась. Я отдернул занавеску, и в глаза ударило пламя гигантского пожара, который занимал треть горизонта. Волны длинных густых теней неслись к Станции. Это был рассвет… на небо всходило второе голубое солнце планеты».

Я снова перечитываю «Солярис». Когда-то в юности после встречи с Фильмом я бросилась искать книгу Лема. В библиотеке не оказалось, но, к моему счастью, я нашла ее в книжном магазине. Помню, как взяла ее в руки. Книга была в переплете, светло-серого цвета, без иллюстраций. Я посмотрела текст на последней странице.

«…Итак, года среди предметов, вещей, до которых мы оба дотрагивались, помнящих еще наше дыхание? Во имя чего? Надежды на ее возвращение? У меня не было надежды. Но жило во мне ожидание, последнее, что у меня осталось от нее. Каких свершений, издевательств, каких мук я еще ожидал? Не знаю. Но я твердо верил в то, что не прошло время ужасных чудес».

Что можно было понять в шестнадцать лет? Загадочная планета Солярис, незваные «гости» на станции. Самоубийство Хари, «подарок» Соляриса Крису в фильме – отчий дом посреди Океана. Может быть, этот дом – попытка помочь Крису принять решение вернуться на Землю?

Книга и фильм слились для меня в единое целое.

…Донатас предупредил по телефону, что дверь на ключ не будет закрыта, и я тихонько, приоткрыв ее, вошла в прихожую. Постояла в тишине. Вдыхая запах дома. Вернее, еле уловимый запах чистоты комнат, одиночества. Раннее утро. Предрассветный час.

– Не спишь?

На цыпочках подхожу к дивану. Поправляю одеяло. Донатас открывает глаза.

– Который час?

– Около шести.

– Ты пешком добиралась?

– Да.

– Отдыхай.

– Замерзла, пока шла. Пойду на кухню чай вскипячу. А почему ты сбрил усы?

– Для роли.

– Так даже лучше, правда.

Несмотря на усталость, я заставила себя пробежаться до парка. Вернувшись, прибрала в доме и стала готовить обед.

– Ты отпустишь меня завтра в Паневежис? Посмотреть, где ты жил, работал.

– Поезжай. Соседа попрошу, он тебя отвезет.

Я собиралась самостоятельно решить этот вопрос, но так быстрее вернусь. Если, конечно, сосед не откажется от поездки.

– Тебе будет нелегко что-то найти.

– Я из твоей книги выписала названия улиц: Лиепу-аллея, Театрос, Стотис, Укмяргес… Куплю карту города.

– Позвоню коллегам.

– Неудобно беспокоить людей.

– Посмотрим.

Его неравнодушие, желание во все вникнуть, во всем разобраться меня уже не удивляли. Каким он был тридцать, сорок лет тому назад? Легким на подъем, энергичным? Достаточно вспомнить географию его путешествий: бывшие республики СССР и страны Европы. США, Куба, Китай, Япония, Индия, Эфиопия, Сирия. В Дамаске снимался в фильме «Загон» («Европейская история»), на Крайнем Севере, за Салехардом, в «Территории», побывал даже на четвертой параллели, почти на Северном полюсе, во время съемок советско-итальянской картины «Красная палатка». История экспедиции Нобиле на Северный полюс на дирижабле «Италия», потерпевшем крушение, и есть история фильма. Трагическая. О мужестве и предательстве, о солидарности и равнодушии людей. Получив приглашение на роль Мариано, Донатас, как он рассказывал, впервые выехал за границу, в Италию. О том времени съемок фильма напоминают сохранившиеся в его архивах фотографии генерала Умберто Нобиле, актеров: Юрия Визбора, Эдуарда Марцевича, Питера Финча, Марио Адорфа… режиссера Михаила Калатозова.

Каким был Донатас? Об этом могут сказать близкие, друзья, его коллеги. Я вижу только отблески его личности ПЕРЕД ЗАХОДОМ СОЛНЦА и вижу свое личное, пережитое.