Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский Страница 21

В советское время у него было почти все. И этого почти всего ему было мало.

Он умел призывать. И не умел создавать. И увидев, что с некоторого момента стало можно жить за счет разрушения — стал призывать к разрушению.

Франция наградила его Орденом Почетного Легиона. Сепаратистская Литва — сделала Командором Ордена Великого князя Литовского Гедиминаса (в 2001 г.) и медалью «13 января» (в 1992 г.). Польша — Орденом заслуг перед Республикой Польша (2003 г.) Швеция — объявила командором Ордена Полярной Звезды (2004).

Странно — но он не заслужил наград в СССР, будучи Секретарем крайкома комсомола. Не получил их от правительства Ельцина — будучи депутатом и ректором. Тем более, не мог рассчитывать на награды России в 2000-е годы, когда пытался продать свой университет Ходорковскому.

Получилось, что больше его заслуги признавали враги и конкуренты страны — и не нашла что признать страна ни в одном из своих политических обличий. Он закончил истфак МГУ в 1957 году и в СМИ известного толка именуется «видным советским и российским историком». Но не написал ни одного серьезного исследования, ни одной серьезной монографии по истории. Одну, правда, можно считать что написал: «Историзм против эклектики: Французская историческая школа «Анналов» в современной буржуазной историографии» (М.: Мысль, 1980). Без хотя бы одной монографии не выпускали на защиту докторской диссертации. Убедительно показывал ущербность и ненаучность буржуазной французской историографии в силу ее незнакомства с историческим материализмом и марксизмом в целом.

Закончив МГУ, он не поступал в аспирантуру. Не пошел преподавать в школу. Он поехал на стройку в Красноярский край. Энтузиаст.

Да, это было время романтики. Люди ехали в тайгу — и действительно, больше за туманом, чем за деньгами. Но он не поехал ни за тем, ни за другим — поехал на руководящую комсомольскую работу. Тоже, в общем-то, неплохо. Если бы не стал через тридцать лет, когда это оказалось выгодным, с энтузиазмом обличать компартию и комсомол в «тоталитаризме».

Кандидатскую диссертацию защитил в Академии общественных наук при ЦК КПСС в 1971 году по теме «Современная французская буржуазная историография Великой Октябрьской социалистической революции».

Докторскую — там же, в 1980 году по теме «Французская историческая школа «Анналов» в современной буржуазной историографии 1929–1979 гг.».

Разоблачал буржуазную идеологию и буржуазную историческую науку. Разоблачать он вообще любил.

Потом он писал про судьбы перестройки — что иного не дано. Только все перестроить. Потом — про «словарь нового мышления» — что все прежние слова плохие, а произносить нужно совсем другие. Потом про то, что Россия — «опасная страна».

Правда, сам он, кроме первой монографии, в общем-то, не писал: считалось, что редактировал — и вставлял что-нибудь наподобие вступительного слова. Писали другие. Но он действительно редактировал — следил, чтобы излишне не похвалили Россию или СССР. И чтобы ругали не меньше, чем требовало «либерально-гуманитарное лобби».

Вот таких книг с его «авторским» участием вышло добрых три десятка.

На его сайтах и его соратники, и клиенты называют его «академиком». Он действительно член Академии. Общественной «Российской Академии естественных наук». Наверное, имел отношение к естественным наукам, когда призывал комсомольцев строить Красноярскую ГЭС. Именно в те места он попал в 1957 году — там уже год как начали ее строительство. Хотя надолго там задерживаться не стал, — и быстро вернулся в Москву, правда — в ЦК ВЛКСМ… Поруководил советской пионерией, поучил подростков быть верными делу Ленина — и отправился в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. И оставил о себе память, как об одном из самых бюрократических и догматически нетерпимых руководителей в ЦК ВЛКСМ.

Правда, по окончании — не повезло: отправили на унизительно малую в сравнении с прошлым должность доцента кафедры всеобщей истории ВКШ при ЦК ВЛКСМ. Наукой он занимался мало. За десять лет после защиты диссертации с 1971 по 1981 год написал всего 9 статей и фрагментов в чужих коллективных изданиях. Семь из них про порочность буржуазной историографии и Великий Октябрь: каждый год перефразировал те или иные фрагменты своей кандидатской диссертации. Две — это были уже не статьи, а «методические материалы» — про использование технических средств обучения и оптимизацию учебного процесса: — и сумел занять должность проректора по учебной работе.

Но докторская открыла путь. В Высшей школе он уже не остался и сначала ушел в Институт всеобщей истории, в отдел культуры зарубежных стран, а в 1983 году получил назначение в руководство журнала «Коммунист»: стал редактором отдела истории и членом редколлегии.

Вот это уже и было «почти все». И в плане обеспечения. И в плане власти — хотя и в научном мире. От имени партии он решал, что именем партии по вопросам истории публиковать, а что не публиковать. Что считать правильным, а что считать неправильным. Он мог иметь все — в материальном плане. И многое — в плане влияния. От него, так или иначе, зависели все историки — от аспиранта до декана истфака и директора академического НИИ. Вершина идеологической власти была совсем рядом. И всего пятьдесят лет — для того времени в политике молодость. Впереди — ЦК. Академия наук. Возможно — секретариат ЦК. Он знал правила этой жизни и их соблюдал. Значит, были все основания рассчитывать на успех.

Но началась «перестройка». И один из новых главных редакторов журнала, по слухам из информированных источников, принимая назначение, сказал: «Только, знаете… Одно условие. Уберите этого…» последнее слово не было непечатным. Но — близким к этому.

Кривая карьеры опять надломилась. И это было обидно. Но за согласие на увольнение ему обещали что угодно — что попросит. Кроме прямого повышения. Лишь бы ушел из журнала.

И как раз тогда в Московском государственном историко-архивном институте на пенсию ушел ректор. А стоявший в резерве на его замещение проректор почти написал, но не успел еще защитить докторскую диссертацию.

Обиженный бывший редактор журнала «Коммунист» пришел в горком партии и попросил назначение. Желательно, именно в Историко-архивный институт — и стал ректором.

Осмотрелся. И не откладывая, стал убирать всех, кто к тому моменту обладал авторитетом в институте. Начались чистки. Чуть ли не в первый год заменил почти всех деканов. Не пенсионных седых старцев — подчас не достигших пятидесятилетия докторов наук: не нужны были те, кто мог начать спорить. Кто был значим и популярен. Кто просто был профессионален в управлении. Это была первая чистка. Еще не по политическим мотивам: по мотивам опасения в возможном даже не соперничестве — просто самостоятельности. Потом этих чисток за двадцать лет было много. После замены деканов и проректоров — избавлялись от тех, кто увидел, какой на деле профессионально-организационный уровень «видного историка и организатора». Потом тех, кто не согласился с его постоянными скандалами на исторические темы. Потом тех, кто стал выступать против разрушения страны. Потом тех, кто просто позволял себе сказать, что наряду с прочими нужно все же изучать и позиции Маркса и Ленина. Потом тех, кто позволял себе что-то позитивное говорить об истории страны. Всех, правда, устранить не удавалось: почему-то оказалось, что в институте (потом — университете) ученых больше, чем карьеристов и ненавистников собственной Родины.