Миссис Хемингуэй - Наоми Вуд Страница 21

Когда она собралась уходить, он некоторое время мялся у дверей, словно не хотел ее отпускать. Файф уже одевалась, рассказывая какую-то сплетню, которую услышала от Джинни, как вдруг Эрнест неожиданно сунул колено ей между ног, а обеими руками схватил сквозь пальто за грудь. Файф стала отбиваться, памятуя о слове, данном себе на мосту, но быстро сдалась, и они предались любви возле жаровни, причем Эрнест даже брюки не снял, – и это было что-то необыкновенное. А потом они сидели друг против друга, привалившись к креслам, все еще одетые. Оказывается, вот как сильно она его желала – словно многие годы копила это чувство.

Той весной Файф заваливала Хэдли письмами, словно пытаясь таким образом освободиться от чувства вины, – помогало мало. Временами она бывала в таком возбуждении, что забывала маскировать свои чувства. «Я тут видела твоего мужа Э. Хемингуэя несколько раз за последнее время, – писала она подруге. – Зажатого, как ломтик хорошего мяса, между двумя сдобными булочками». Как-то, изрядно выпив, Файф сваляла дурака и отправила письмо одному Эрнесту – неразборчивую записку на листке из блокнота об одном их приятеле, с которым в свое время флиртовала. И радовалась еще, как обрадуется Эрнест, когда получит от нее личное послание.

После той странной поездки в Шартр Джинни как-то зашла к Хемингуэям на чай. И теперь, вернувшись, стояла в прихожей дома сестер Пфайфер на улице Пико и задумчиво стаскивала шапочку.

– Ça va, mon homme? [17]– спросила Файф сестру.

– Сходила к Хемингуэям.

Файф уронила газету.

– Эрнест был дома?

Джинни огляделась вокруг, словно впервые осознавая, как обширен их дом. Чувствовалось, что она взвинчена.

– Я замерзла в их крохотной ледяной квартирке. Там воняет дохлыми птицами. Не могу понять, как эта женщина выдерживает. И все это, и его, и тебя, и себя самое! Вы все – посмешище.

– Ты просто долго была за рулем и устала. Хочешь чаю?

– О нет, чаю с меня на сегодня хватит!

Не снимая шубы, Джинни вытащила испачканный платок и прошла на кухню.

– Там толком и присесть-то негде, – ее голос перекрывал журчание воды. – Там не повернешься, если вы все трое дома? Может, просто заваливаетесь все вместе в постель, чтобы согреться?

– Господи, да перестань ты стирать этот платок!

Джинни обернулась, оказавшись лицом к лицу с сестрой.

– Она спросила меня напрямую.

Файф ощутила, как заливается краской. Они никогда ничего не произносили вслух. Ни Хэдли, ни Файф, ни Эрнест. Даже между собой. Каждый старался изо всех сил, чтобы эти слова оставались несказанными.

– А ты что?

Серые глаза Джинни уставились в окно, потом снова на сестру.

– Я сказала, что вы очень увлечены друг другом. Думаю, остальное она сама сообразила.

– Великолепно.

– Я лишь подтвердила то, о чем она давно и сама догадывалась.

– И ты считаешь, что у тебя было на это право?

– Я видела, как ты молилась в соборе. Тебе самой-то не страшно? Можно рассуждать, что будет с Хэдли, что будет с Бамби. А как насчет твоей собственной души?

– К черту мою душу, моя душа – это он! Я люблю его, как ты этого не видишь? Он нужен мне, а я нужна ему. Мы одно целое.

– Что ты такое говоришь? – в ужасе воскликнула Джинни.

– Он собирается оставить ее.

– Она его жена! – Джинни с такой силой стукнула по раковине, что зазвенела посуда. – А ты всего лишь игрушка. Побрякушка, которой он забавляется, когда ему скучно одному.

– Это неправда. Почему ты на ее стороне?

– Потому что она пострадавшая. Потому что у этой Хэдли, черт побери, нет против тебя никаких шансов. Она одна, без друзей, без семьи, без денег. У тебя есть все, а у нее – ничего.

– Но я же твоя сестра.

– У тебя есть все!

– Это у нее есть все! У нее есть он! – Файф бросилась к сестре, и Джинни сжалась, словно ожидая удара. Вместо этого Файф схватила злосчастный платок и с силой отшвырнула его. Мокрая тряпка, вся в чайных пятнах, врезалась в дверцу холодильника и медленно сползла на пол. – Вот увидишь, Джинни Пфайфер. Это только пока я его любовница. А стану его женой!