Господа офицеры и братцы матросы - Владимир Шигин Страница 21

Раз как-то первая дивизия уж очень набуянила у Марьи Федотовны, так что была принесена жалоба полицмейстеру. Тот пошел сообщить ее дивизионеру адмиралу Андрею Петровичу Лазареву. Выслушав донесение, адмирал сказал: «И только-то, никого не побили офицеры?» – «Нет, вашество». – «Ну, так это ничего, я им скажу, чтобы не шалили более и посмирнее себя вели, а наказывать тут нечего. Вот брат мой, Михаил Петрович, так тот перед кругосветным плаванием очень нашалил. Призвал команду со шлюпа своего, да и велел все рамы выставить зимой в бардаке да окна с петель снять и ставни даже и все это сложить на дворе, а за что! Хотите знать? За то, что его клопы там заели да блохи. Он этих бестий страх как не любил». Полицмейстер почтительно удалился, а офицерам в вечернем приказе было рекомендовано вести себя везде прилично. Таковы были наши почтенные старики-начальники, дай им Бог царство небесное. Сами были молоды и нас понимали. И помню, какое впечатление произвела эта история на молодежь, которая, к чести сказать, имела благодаря старым традициям хороший закал. Какие у нас ни были начальники, но мы их все-таки уважали. Суждение, что все старое глупо и тупо, для нас не было законом. Конечно, будучи более развиты чтением и воспитанием, мы ясно видели, что эти люди не мы, но явного презрения, как вижу нынче во флоте, и зависти друг к другу в нас не было, ибо жил корпусный закон товарищества, который, к несчастью, ушел с новыми преобразованиями, что всех удивляет как в армии, так и на флоте…»

Из воспоминаний контр-адмирала А. С. Горковенко о начале своей офицерской службе в 30-х г XIX века: «Выпускным гардемаринам предоставлялась на выбор служба в Черном море, в Балтийском или в Каспийском. Имя Михаила Петровича Лазарева произносилось с восторгом и благоговением и старыми, и молодыми моряками, кто искренно любил море, тот шел служить под его начальство. Военные действия против горцев также увлекали молодежь, в Черноморские экипажи набралось больше охотников, чем там было вакансий».

Молодому офицеру было очень важно найти себе влиятельного покровителя. Вот как об этом писал все тот же А. С. Горковенко: «Заграничные кампании в наше время были чрезвычайно редки, а дальние плавания чуть не считались эпохою. Чтобы попасть на эти суда нужно было пользоваться исключительною протекцией) и даже репутация отличного моряка давала только надежду на звание старшего офицера… Я всегда был так счастлив, что всюду находил себе покровителей и в этом случае человек, которому я наиболее считаю себя обязанным, был П. А. Васильев, занимавший должность начальника штаба Кронштадтскаго порта. Многими лестными назначениями я был исключительно обязан ему».

Начиная с времени правления императрицы Екатерины, на флоте практиковалась посылка молодых перспективных офицеров на стажировку в Англию, по праву считавшуюся в то время первой державой мира. Делалось это для приобретения опыта дальних плаваний, прежде всего в Ост– и Вест-Индии и изучения организации английского флота. Историк отечественного флота Ф. Ф. Веселаго писал: «Отправления морских офицеров на службу волонтерами на английский флот, бывшие в предшествовавшие годы, продолжались и дальше. Так, с 1802 по 1804 года были посланы 4 лейтенанта и 5 мичманов и до 20 гардемаринов морского корпуса. В числе лейтенантов находился известный впоследствии адмирал П. И. Рикорд. Гардемарины же отправлены были в первый раз по распоряжению министра Чичагова, который полагал, что для флота полезнее будет практически образовать большее число юношей-воспитанников, нежели немногих офицеров, содержание которых за границей обходилось втрое дороже. Кроме гардемаринов, в то же время отправлено такое же число учеников, окончивших курс в училищах корабельной архитектуры и штурманском. Первые посылались для усовершенствования в деле кораблестроения и механике, и из них впоследствии вышло несколько хороших корабельных инженеров, в числе которых был И. А. Амосов. Штурманские же ученики посылались для изучения разных портовых мастерств: столярного, мачтового, парусного, канатного; по их возвращении в Россию они получали места мастеров или помощников мастеров.

Находившиеся в Англии офицеры и гардемарины в продолжение своей пятилетней службы волонтерами на военных судах почти постоянно были в плаваниях в Атлантическом и Тихом океанах, некоторые из них участвовали в Трафальгарском сражении, и еще во время пребывания в Англии 18 гардемаринов были произведены в мичмана. В числе этих волонтеров был Михаил Петрович Лазарев и другие выдавшиеся своей последующей службой офицеры».

На стажировку молодые офицеры ехали с удовольствием, так как помимо всего прочего в этот период им полагалось повышенное жалование, что было также немаловажно.

А вот описание адмирала И. И. фон Шанца, как сводили концы с концами молодые офицеры, оставшиеся дома на берегу: «…Я решил перебраться в так называемый ковчег, громадный четырехэтажный флигель, которого темные стены высились прямо против губернаторского дома. Там в 4-м этаже поместился в скромной комнате об одном окне с лейтенантом К…м, уже пожилым человеком, образованным и обладавшим большою страстью играть на флейте. Вместительность нашей комнаты уменьшалось на целую треть огромную кафельною печкой зеленого цвета… В свободных двух третях комнаты помещались две узкие, старые походные, или, если сказать правду, взятые напрокат из госпиталя, кровати с жесткими тюфяками, заменявших, в случае надобности, диваны. Пара плетеных, белою масляною краской покрытых сосновых стульев и крошечный обеденный столик.

Мичмана, получавшие жалования всего 600 руб. ассигнациями, что составляет 117 рубль на серебро, жили, не входя в долги, по причине простой, неприхотливой жизни… Скажу про себя, что мне никогда не случалось испытывать нужды в деньгах, и нет сомнения, что главною способствующей этому причиной была лишенная всякой взыскательности жизненная обстановка, окружавшая меня с малолетства… возможность по воскресеньям съесть кусок свежего мяса считалась уже роскошью. И если к этому прибавить, что я в то время еще не употреблял ни пива, ни вина, ни табаку, то понятно, что все деньги, истрачиваемые моими товарищами, оставались у меня налицо».

Судя по рассказу фон Шанца, существовать на жалование молодые офицеры могли, только будучи холостяками и ведя самый скромный, если не аскетический образ жизни.

Из воспоминаний адмирала И. И. фон Шанца: «…Выпущенные из корпуса и расписанные по портам Кронштадтскому, Ревельскому и Свеаборгскому, они не имели возможности привыкнуть к морскому делу. В Свеаборге, например, лето проходило в крейсерстве у берегов, а в зимнее время офицеры не занимались ничем путным, и с утра до вечера просиживали в шлафроках, туфлях, курили трубки, говорили всякие пустяки или, слоняясь из одной квартиры в другую, посещали друг друга. Жили они, по крайней мере, в Свеаборге, в казенных флигелях, где, прохаживаясь по темным, зловонным коридорам, могли наделать тьму визитов, нисколько не стесняясь своим спальным костюмом. Зачастую случалось, что послуживши несколько лет во флоте, кто победнее переходили в пехоту, а с состоянием в кавалерию, и право поступали недурно, потому, что к этим службам были подготовлены не менее, чем к морскому делу, следовательно, в них, как в легчайших, могли принести больше пользы…

…Более всего меня удивляло, во время их службы на бриге, это какое-то нетерпеливое желание попасть как можно скорее на берег, а если случалось, что их задерживал проливной дождь, то они, поневоле оставаясь на бриге, совершенствовались в обществе нашего пьянчуги штумана в игре vingtetun. Так как главное стремление тогдашнего общества офицеров, как мне, по крайней мере, казалось, состояло в том, чтобы бить баклуши, то мой приятель Саликов, командир одной из канонерских лодок, считавшийся между товарищами душой общества, устроил на весьма скорую руку в Гангэуде что-то похожее на клуб, куда собирались по вечерам, за весьма малым исключением, все офицеры – поиграть в карты, выпить пуншу и пр. Так же устраивались изредка и танцевальные вечера, где дамское общество состояло исключительно из жен и дочерей гарнизонных офицеров, служивших в гангэудской крепости. Как бы поскорей вырваться на берег и забраться в клуб, – так думали мои сослуживцы во время своих вахт, которые их нисколько не занимали, а, наоборот, надоедали страшно».