Иван Калита - Максим Ююкин Страница 21
Иван Калита - Максим Ююкин читать онлайн бесплатно
Юрий Данилович смотрел на разгром своей рати с вершины косогора. Взгляд его был неподвижен, губы плотно сжаты; лишь широко раздувающиеся, как у жеребца, ноздри выдавали чувства, владевшие сейчас князем. Находившиеся с Юрием немногочисленные приближенные и слуги, зная бешеный нрав своего господина, боялись вымолвить даже слово и только обменивались за спиной князя выразительными взглядами.
С поля боя прискакал Иван. Его шелом где-то потерялся, алая бархатная кочь была разорвана в нескольких местах, но ангел-хранитель молодого князя потрудился в тот день на славу — на теле Ивана не было ни одной царапины.
— Бориса заяли, — прохрипел Иван, с трудом переводя дух. — Нужна хотя бы сотня смелых воев: может быть, нам удастся прорваться в их стан и отбить его.
— Нет у меня больше воев, — глухо отозвался Юрий, на лице которого при этом известии не дрогнул ни один мускул. — Или ты не видишь?
Слабым движением будто одеревеневшей руки он указал на поле, где тверичи уже повсюду теснили остатки московского войска, не оставляя ни малейшего сомнения в исходе битвы.
— Но надо же что-то делать, брат! — воскликнул Иван.
— Поостерегись, княже! — молвил один из слуг Юрия, указывая рукой на конный отряд, зашедший москвичам с тыла и уже опасно приблизившийся к месту, где находился князь со своими спутниками. — Пора и о своих душах подумать.
Молча и со значением взглянув на брата — не обессудь, мол, сам видишь, что делается, — Юрий развернул коня и помчался по прибрежному склону к Волге. Его спутники последовали за ним. Оставшись один, Иван бросил последний, полный скорби и отчаяния взгляд на поле боя и пустился вдогонку за беглецами.
Лишь увидев, что немногие оставшиеся в живых москвичи не помышляют уже ни о чем, кроме бегства, Михаил Ярославич впервые с начала битвы позволил себе перевести дух. Остановившись, он вытер свой зазубрившийся, окровавленный меч о сапог и со вздохом труженика, окончившего тяжкую работу, вложил его в ножны. Князя, узнать которого было немудрено даже издалека по яркому черно-красному еловцу его шелома, немедленно окружили сын Дмитрий, прозванный Грозные Очи за необыкновенно пронзительный, горящий каким-то диким огнем взгляд больших темных глаз, и ближние воеводы. Но Михаил не стал слушать их поздравлений.
— Кто бежит, тех не трогать, Юрья же мне хоть из-под земли добудьте, — коротко велел он и поскакал в село, к избе тиуна, ставшей на время княжеской резиденцией, куда уже свели самых важных пленников — князя Бориса Даниловича, жен Юрия и Бориса, взятых вместе с обозом, и нескольких татар.
Взглянув на примороженное горем и страхом лицо молодого князя, у которого судорожно подергивалась левая щека, Михаил сумрачно усмехнулся.
— Видать, тебе, Борисе, по сердцу пришлось тверское гостеприимство, что ты уж по третьему разу к нам пожаловал, — молвил князь, намекая на события тринадцатилетней давности, когда Борис, посланный Юрием в Кострому, был перехвачен по пути боярами Михаила Ярославича и препровожден ими в Тверь, а позднее уже по доброй воле приехал туда с братом Александром после убийства Юрием Константина Романовича Рязанского. — Что ж, гостей мы завсегда принять готовы как должно. Не бойся, — смягчился Михаил, видя, что его суровый тон лишь усиливает ужас пленника. — За братца отыгрываться на тебе не буду. Мы с Юрием хоть и родня, да все ж разной породы.
Переведя взгляд на татар, князь сразу же узнал среди них Кавгадыя и велел развязать его.
— Дивно мне, что посол моего государя имел неосторожность оказаться на поле брани и тем самым подверг свою драгоценную жизнь такой великой опасности, — внешне почтительно, но с едва уловимой насмешкой в голосе сказал ему Михаил Ярославич через говорившего по-татарски боярина Телебугу. — Ты мог найти здесь свою смерть, и поручение, возложенное на тебя великим цесарем, осталось бы неисполненным.
Кавгадый, все тело которого болело после встречи с тверскими ратниками, был сама кротость и раскаяние.
— Мнэ типэр кругом смерть, — мрачно изрек он ломаным русским языком, притворно вздыхая и потупив, глаза долу, после чего перешел на свой родной язык — Если ты и оставишь меня в живых, как я покажусь на глаза великому хану, да продлит аллах его дни?! Ведь, пойдя против тебя, я преступил его священную волю. Мне кажется, я уже ощущаю на своей шее холод клинка...
— Не печалься, — ободряюще сказал ему Михаил, делая вид, что верит покаянным словам посла. — Сердце царево в руце божьей. Что до меня, то как ты мог помыслить, что я подыму руку на посланца великого цесаря? Дозволь мне почтить в твоем лице нашего владыку, будь моим гостем!
И князь радушно пригласил ханского посла разделить с ним праздничный пир.
Когда Михаил, почтительно пропустив Кавгадыя вперед, вышел из избы, его обступила целая толпа изможденных оборванных людей в крестьянской одежде. Упав на колени и тесня друг друга, они жадно хватали князя за руки и одежду и, припадая к его красным сафьяновым черевьям, осыпали их несчетными поцелуями, смешанными со слезами радости.
— Отец ты наш родной! — полусмеясь-полурыдая, наперебой кричали они. — Не знаем, как и благодарить тебя! Спас ты нас от этих иродов! Они как из домишек нас повыгоняли, полураздетых, так и гнали за собою кого три дни, а кого и седьмицу. Не чаяли уж и в живых остаться. А домишки наши пожгли, животы разорили. Ох, горе-то какое!
— Встаньте, православные, — пряча смущение за напускной строгостью, проговорил Михаил. — Негоже вам благодарить меня за то, что мне делать самим богом заповедано. Что б я был за князь, коли свой народ давал бы в обиду? А о добре не тужите: коли голова да руки целы, нажить недолго.
Когда Илейка очнулся, его первым ощущением была тишина — такая глубокая, что от нее становилось больно ушам. Воистину мертвая тишина... Только вороний грай и хлопанье многих крыльев бесцеремонно и суетливо вторгались в это царство всепоглощающего безмолвия, но разве это можно было сравнить с шумом жестокой битвы, казалось, до сих пор гудевшей в его мозгу! Впрочем, причиной этого гуда, скорее всего, была тупая, ноющая боль, будто стиснувшая затылок Илейки железными щипцами. Высвободив занемевшую руку из-под чьего-то придавившего ее тела, Илейка несколько раз встряхнул ею, пока не почувствовал, как теплая струя крови с приятным покалыванием снова побежала по жилам, и стянул с головы нещадно давивший на нее, как ему казалось, шелом. Скупое дуновение морозного ветра оказалось целительным — боль сразу ослабла. Илейка приподнял голову и огляделся. Ему сделалось жутко. Все пространство, доступное его взгляду, было завалено мертвыми телами. Воины, еще недавно искавшие смерти друг друга, лежали, тесно прижавшись один к другому, подчас переплетясь телами, точно уснувшие после безумной ночи любовники.
Морщась от боли, Илейка медленно поднялся. Вдалеке несколько ратников осторожно, стараясь не споткнуться о мертвецов, несли на плечах окровавленное тело воина в богатом одеянии. Пошатываясь, Илейка поднял руку и крикнул. Жалок и бессилен был этот приглушенный, изнемогающий от слабости крик, но воины его услышали. Вздрогнув от неожиданности, они как один повернули головы к Илейке, но тут не стихавшая до конца ни на миг боль в затылке, как внезапно взъярившийся зверь, с новой силой вгрызлась в его измученную, истощенную усилием плоть, и Илейка опять потерял сознание.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments