Сокровища короля - Элизабет Чедвик Страница 21

– И куда же ты пойдешь со всем этим богатством? – Ее взгляд невольно метнулся к сундуку в углу маленькой хижины. Эмалевый узор блестел в отсветах огня. – Вернешься к мятежникам?

Николас мотнул головой:

– Иоанн умер, его наследнику всего девять лет. К мальчику у меня нет претензий, я враждовал с его выродком-отцом. Не держу я зла и на людей, ставших регентами при молодом Генрихе. [6]И Уильям Маршалл и Ранульф Честерский – благородные люди. – Он наклонился вперед и длинной щепкой стал помешивать в очаге, наблюдая, как разгорается пламя.

Мириэл рассматривала его озаренное лицо. Жар, поднимающийся от огня, затушевал бледность его кожи, но оттенял линии черт, придавая им неестественную выпуклость и подчеркивая, как сильно он похудел за время тяжелой болезни. Хоть они сейчас и отдыхали, чувствовалось, что Николас насторожен. Так держатся люди, многие годы не теряющие бдительности даже во сне. Мириэл внезапно почувствовала жалость к нему, но ее также одолевало любопытство.

– Твоя обида, – тихо произнесла она. – В монастыре ты говорил об этом, но лишь в общих чертах. Почему король Иоанн преследовал твою семью?

Николас вытащил из очага щепку и, держа ее на весу, смотрел, как обугливается в огне ее кончик. Девушка подумала, что не дождется ответа, но он сделал глубокий вдох, протяжно выдохнул и сказал:

– Мы стали свидетелями убийства. Видит Бог, за свою жизнь Иоанн погубил немало людей – в основном тех, кто был слишком слаб, чтобы тягаться с ним. Как правило, за него убивали другие, но, по крайней мере, однажды, – Николас прищурился, – он своими руками убил человека, причем своего родственника.

Он замолчал, переводя дух. Тишину нарушил треск огня, и у Мириэл от напряжения по спине побежали мурашки.

– Мой отец был мелкий рыцарь из небольшого приморского селения между Каном и Руаном, – продолжал Николас – Мы считались вассалами Робера де Вьёпуана, бейлифа [7]Руанского. У нас было прочное большое судно, на котором мы перевозили вино и деликатесы. Сорок дней в году мы были обязаны охранять интересы герцога Нормандского в Узком море. Можно сказать, я вырос на палубе этого корабля. – Его взгляд, устремленный на кончик обугленной щепки, стал непроницаемым, горькая улыбка постепенно угасла на губах. – Мы жили счастливо, пока однажды не привели «Перонель» по Сене к Руанской башне. Мы везли копченые устрицы для королевского стола. Мне тогда было одиннадцать лет, и то плавание я хорошо помню. Помню плеск разбивающихся о камни волн и водоросли, струящиеся в воде, словно волосы русалки; в спины нам дул попутный ветер. – Он сдавленно сглотнул и тряхнул головой. – Господи, если б мы знали, что нас ожидает.

На этот раз его молчание затянулось. Мириэл ждала, стискивая пальцами грубую шерсть своего одеяния.

– Что же произошло? – наконец не выдержала она. Ей было страшно в безмолвном полумраке хижины.

Николас вновь сунул кончик: щепки в пламя, наблюдая, как он разгорается.

– Мы катили бочки в кладовую, и вдруг появился Иоанн. Шатаясь, он шел прямо на нас. Мы видели, что он весь залит чем-то красным, но то было не гасконское вино. С его одежды стекала кровь. В жизни не видел столько крови. Его руки, лицо, волосы тоже были в крови, – Николас содрогнулся и швырнул щепку в огонь. – Я и запах ее ощущал, как в день святого Мартина, когда закалывают свиней.

Мириэл, зажав ладонями рот, смотрела вместе с ним, как догорает в очаге щепка.

– Заметив нас, он закричал, чтоб мы убирались с дороги, иначе он нас убьет. Он бы и вправду вытащил кинжал, но ножны у него на поясе оказались пусты. – Николас сглотнул, чтобы избавиться от хрипа в горле. – Отец заслонил меня собой, а Иоанн все осыпал нас бранью. Сквернословил, как пьяный мужик в канаве. Он ударил отца по лицу и своим кольцом до кости рассек ему щеку. Отец ничего не мог сделать. Любое сопротивление с его стороны расценивалось бы как оскорбление монарха. За такое преступление убивают на месте. Не знаю, что было бы с нами, не появись в это время Робер де Вьёпуан и Уильям де Броз. Они взяли Иоанна под руки и, наказав нам молчать о том, что мы видели, повели его прочь. Иоанн все ругался. Я и теперь, как вспоминаю его брань, цепенею от ужаса. – Николас потер кулаком о ладонь. – Мы постарались быстрее закончить работу и уйти. У меня до сих пор перед глазами стоит лицо отца. Я вижу, как из рассеченной щеки в бороду сочится кровь, вижу его взгляд. Я был еще маленький и какие-то вещи просто не мог осознать, а он сразу понял, что мы обречены.

– Почему? – спросила Мириэл, прижимая пальцы к губам. Она тоже была охвачена ужасом.

Николас обратил на нее темный, непроницаемый взгляд.

– Когда мы отплывали, из подвала вышли де Броз с де Вьёпуаном. Они что-то сбросили в воду. При свете фонаря на носу корабля нам показалось, что это было тело, но наверняка мы не знали. А спустя несколько дней до нас дошли слухи о том, что из Сены выловили труп принца Артура. Его закололи в горло и утопили, привязав к телу камень. Он был племянником Иоанна и претендовал на трон. Все знали, что любви друг к другу они не испытывают.

– Значит, это Иоанн убил его? Николас пожал плечами:

– Подозревали, что он, но доказательств не было. Всех, кто мог бы пролить свет на это убийство, либо подкупили, либо уничтожили, в том числе де Броза и де Вьёпуана. Наши земли у нас отняли и даровали кому-то другому. А нас объявили изменниками и вынудили бежать. – Его голос зазвучал резче, в интонациях появилась ожесточенность. – Мы скитались от гавани к гавани, перебивались с хлеба на воду. Однажды зимой в Булони мать и сестра простудились и умерли. А едва мне исполнилось шестнадцать, я лишился и отца: он «пропал» на море. С тех пор я воюю на стороне мятежников, и за мою голову назначено вознаграждение. – Он сделал глубокий судорожный вдох и сдавил уголки глаз указательным и большим пальцами. – Я еще никому не рассказывал эту историю. Одному Богу известно, зачем я тебе ее рассказал. – Неожиданно выругавшись, Николас уронил лицо в ладони и затрясся всем телом.

Мириэл искренне жалела, что пожелала узнать причину его вражды с Иоанном. Как будто она сама открыла ящик Пандоры. Рассказ Николаса потряс ее до глубины души. Ее собственные трудности не шли ни в какое сравнение с тем, что довелось пережить ему.

– Я так тебе сочувствую, – прошептала она. Эти банальные слова были ей ненавистны, но ничего лучше придумать она не смогла.

– Не надо. Я в жизни ни у кого не искал ни сочувствия, ни жалости. – Он поднял голову и свирепо глянул на нее сквозь слезы.

– Я тоже. – Она выдержала его взгляд. – Я тоже не из нытиков. Просто хотела утешить тебя, но не знала, что сказать.

– В таких случаях лучше промолчать. – Он повернулся к ней спиной и укутался в плащ по самые уши, таким образом, положив конец разговору.