Япония эпохи Мэйдзи - Лафкадио Хирн Страница 21

Хидэёси Тайко

У самураев Идзумо Инари был божеством весьма чтимым; до сих пор в саду почти каждого старого самурайского жилища в Мацуэ можно видеть небольшое святилище Инари Даймёдзина с маленькими каменными лисами, сидящими перед ним. В представлении низших сословий у всех самурайских семей был свой лис. Но самурайские лисы не внушали никакого страха. Они считались «хорошими лисами», и не похоже, чтобы в феодальную эпоху суеверие о демонических качествах Нинко или Хито-кицунэ каким-либо невыгодным образом сказывалось на самурайских семьях в Мацуэ. Но со временем, когда нередки стали браки дворян сидзоку с тенин — людьми из торгово-ремесленных классов, среди которых такое предубеждение всегда было сильно, — некоторым семьям все-таки пришлось из-за этого суеверия пострадать.

Самыми крупными кицунэ-моти («лисовладельцами») крестьяне считали Мацудайра — даймё Идзумо. Верили, что один из них отправлял лис как гонцов в Токио (следует отметить, что согласно народным поверьям, лис способен добраться от Иокогамы до Лондона за считаные часы). В Мацуэ рассказывают историю о лисе, попавшем в капкан ^[64] возле Токио; к его шее было привязано письмо, написанное князем Идзумо утром того же дня. Посвященный Инари великий храм на землях Мацудайра — О-Сирояма-но-Инари-Сама — с его тысячами и тысячами каменных лис, крестьяне считают красноречивым свидетельством почтения, которое демонстрировал этот род, но вовсе не Инари, как можно подумать, а именно лисам.

Ныне невозможно установить родовые различия в этой призрачной зоологии, где каждый вид эволюционирует во все иные. Если спросить крестьян из провинции Идзумо, молятся они Инари как злому или как доброму божеству, то они, несомненно, скажут, что Инари добрый и что лисы тоже добрые. Но при этом расскажут не только о белых, но и о темных лисах, не только о лисах, которых следует почитать, но и о лисах, которых следует убивать, о добром лисе, который кричит кон-кон, и о злом лисе, который кричит кай-кай. И о том, что крестьянин, одержимый лисом, выкрикивает: Я Инари — Ямабуси-но-Инари!..

V

Лис-демонов страшатся в Идзумо, особенно в силу трех дурных обыкновений, им приписываемых. Во-первых, они силой колдовства вводят людей в заблуждение — в отместку за что-либо, либо просто из озорства. Во-вторых, когда они становятся домашними слугами в какой-нибудь семье, из-за этого терпят ущерб соседи. В-третьих, — и это наихудшее — они вселяются в людей и мучительно доводят их до сумасшествия. Эта беда именуется кицунэ-цуки.

Излюбленное обличье, принимаемое лисами-демонами, — это образ красивой женщины; намного реже принимается облик юноши. Несть числа рассказам о коварстве женщин-лис. Поэтому тех женщин, что обольщают мужчин ради того, чтобы завладеть их добром, в народе называют кицунэ, и это считается смертельным оскорблением.

Правда, есть и такое мнение, что лисы никогда не принимают человеческий облик, — они лишь вводят людей в заблуждение посредством своей гипнотической силы и магии.

Не всегда во всем этом присутствует злой умысел. Есть несколько рассказов и одна действительно чудесная пьеса о лисё, принявшей облик красивой женщины, вышедшей замуж за человека и родившей ему детей — всё это в благодарность за какое-то оказанное благодеяние; впрочем, семейное счастье этой пары омрачалось хищными пристрастиями их потомства.

Вообще у кицунэ есть много способов добиться цели. Так, мужчин, которые не склонны поддаваться женским чарам, они могут заставить видеть, слышать или воображать себе всё, что они пожелают. При необходимости они даже могут вызвать прошлое и открыть будущее. Порой их могущество едва ли не безгранично; например, несколько лет назад лис отправил мчаться по Токайдской железной дороге поезда-призраки, приведя этим в великое смятение и до смерти напугав машинистов. Но такое бывает нечасто — как и все демоны, лисы предпочитают уединенные места. Ночью они развлекаются, вызывая необычные призрачные огни ^[65], которые мелькают наподобие горящих фонарей и грозят человеку гибелью. Чтобы уберечься от этих огней, необходимо сложить руки, оставив между перекрещенными пальцами просвет ромбической формы; подув через это отверстие в направлении колдовского огня и прочитав буддистское заклинание, можно загасить его на любом расстоянии.

Но не только в ночное время демонстрируют лисы свою склонность к дурным проделкам. Средь белого дня лис может искусить вас либо просто напугать, чтобы вы пошли туда, где непременно найдете свою погибель. Так, он может заставить вас вообразить, что началось землетрясение и необходимо бежать из помещения. Зная обо всем этом, крестьянин старого закала, когда происходит что-либо необычное, не спешит верить глазам своим. Самым ценным свидетелем потрясающего извержения вулкана Бандай в 1888 году, разнесшего огромную гору на малые фрагменты и опустошившего территорию площадью двадцать семь квадратных миль, ровняя с землей леса, оборачивая реки вспять и погребая под слоем камней и пепла окрестные деревни с их жителями, — был старый крестьянин, который наблюдал весь этот катаклизм с вершины соседней горы столь же невозмутимо, как если бы он смотрел нечто, происходящее на театральных подмостках. Он увидел черный столб пепла и пара, поднимающийся на высоту двадцати тысяч футов и на самом верху расползающийся во все стороны в форме зонта, заслоняющего солнце. Затем на него излился странный дождь — горячее, чем вода горячих источников. Затем всё почернело, и он почувствовал, что гора под ним ходит ходуном, и услышал раскат грома такой чудовищной силы, что казалось, будто бы весь мир рушится. Но крестьянин сохранял олимпийское спокойствие, ибо твердо знал, что всё им видимое и слышимое — это всего лишь наваждение, насланное колдовством какого-то лиса.

VI

Умопомешательство тех, в кого вселяются лисы-демоны, выглядит следующим образом. Иногда они бегают нагими по улицам и громко кричат. Иногда они падают на землю с пеной у рта и тявкают, как лисы. Часто под кожей у одержимого появляется блуждающее вздутие, которое как бы живет своей собственной жизнью. Никакой самой сильной рукой невозможно ухватить его столь крепко, чтобы удержать на месте — оно все равно проскользнет меж пальцев. Одержимые демонами могут говорить и писать на языках, которых они совершенно не знали прежде. Едят они только то, что согласно поверью любят лисы — тофу, абурагэ ^[66], адзукимэси ^[67] и т. п. — и едят они очень много, говоря обычно, что сами они есть не хотят, а вселившиеся в них лисы очень голодны.

Не так уж редко случается, что жертвы одержимости лисами подвергаются жестокому обращению со стороны своих родственников, которые безжалостными методами пытаются изгнать из них лиса-демона. На помощь также нередко призывается хоин илиямабуси ^[68] —заклинатель. Он вступает в спор с лисом, который говорит устами одержимого. Когда лис под напором доводов о безнравственности его поведения сдается, он обычно соглашается изойти, но ставит условие, что будет снабжен в изобилии тофу и другой пищей и что эта снедь будет тотчас доставлена в тот храм Инари, служителем которого этот лис себя объявляет. Дело в том, что лис-одержитель, кем бы он ни был наслан, как правило, признается, в службе какому-то определенному Инари, хотя при этом порой и называет самого себя божеством.