1937. Большой террор. Хроника одного года - Андрей Сульдин Страница 21

* * *

Арестован командир и военный комиссар 17-го стрелкового корпуса комдив Вадим Эдуардович Гермониус. Приговорен к ВМН 8 сентября 1937 года и расстрелян в тот же день.

* * *

Арестован начальник ВВС Балтийского флота комдив Михаил Алексеевич Горбунов. Приговорен к ВМН 22 мая 1938 года и расстрелян в тот же день.

* * *

Арестован командир 2-го стрелкового корпуса комдив Яков Иванович Зюсь-Яковенко. 8 октября 1938 года приговорен к 15 годам заключения и 5 годам поражения в правах. Умер в заключении 23 марта 1942 года.

9 июня 1937 года:

За три дня до расстрела бывший командующий войсками Киевского военного округа 41-летний командарм 1-го ранга Иона Эммануилович Якир писал И.В. Сталину: «Родной близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, ее руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». На письме Якира имеются следующие резолюции: «Подлец и проститутка. И. Ст.», «Совершенно точное определение. К. Ворошилов», «Молотов», «Мерзавцу, сволочи и б… одна кара – смертная казнь. Л. Каганович».

На следующий день Якир написал письмо Ворошилову, человеку, с которым вместе воевал, которого хорошо знал: «В память многолетней в прошлом честной работы моей в Красной армии я прошу Вас поручить посмотреть за моей семьей и помочь ей, беспомощной и ни в чем не повинной». Ворошилов наложил резолюцию: «Сомневаюсь в честности бесчестного человека вообще». За семьей «присмотрели».

10 июня 1937 года:

Накануне суда над военными состоялся чрезвычайный пленум Верховного суда СССР, который заслушал сообщение Вышинского о деле по обвинению маршала Тухачевского и других высокопоставленных военных в организации «военно-фашистского заговора». Пленум постановил для рассмотрения этого дела образовать Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР в составе девяти человек: председателя армвоенюриста В.В. Ульриха, двух маршалов (В.К. Блюхера и С.М. Буденного), двух командармов 1-го ранга (И.П. Белова и Б.М. Шапошникова), трех командармов 2-го ранга (Я.И. Алксниса, П.Е. Дыбенко и Н.Д. Каширина) и одного комкора (Е.И. Горячева). (Вскоре в застенках НКВД погибли Блюхер, Белов, Алкснис, Дыбенко и Каширин; Горячев покончил с собой 12 декабря 1938 года.)

Несмотря на то что следствие было официально закончено 9 июня, арестованных продолжали допрашивать и вымогать показания на очередных жертв. Так, 10 июня от Примакова были получены показания, компрометирующие трех членов суда: Каширина, Дыбенко и Шапошникова. Тухачевского в последний раз допрашивали рано утром 11 июня – в день суда.

11 июня 1937 года:

Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР на закрытом судебном заседании в Москве вынесло приговор по сфальсифицированному делу об «антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии». В 23 часа 35 минут был оглашен приговор: к расстрелу были приговорены восемь крупнейших советских военачальников: Тухачевский Михаил Николаевич, бывший заместитель наркома обороны СССР, маршал Советского Союза; Корк Август Иванович, бывший начальник Академии имени М.В. Фрунзе, командарм 2-го ранга; Якир Иона Эммануилович, бывший командующий войсками Киевского военного округа, командарм 1-го ранга; Уборевич Иероним Петрович, бывший командующий войсками Белорусского военного округа, командарм 1-го ранга; Путна Витовт Казимирович, бывший военный атташе СССР в Великобритании, комкор; Эйдеман Роберт Петрович, бывший председатель Центрального Совета Осовиахима, комкор; Примаков Виталий Маркович, бывший заместитель командующего Ленинградского военного округа, комкор; Фельдман Борис Миронович, бывший начальник Управления по начсоставу РККА, комкор. На следующий день (12 июня) приговор был приведен в исполнение. Все они были реабилитированы в 1957 году, а Гамарник еще раньше – в 1955-м.

Илья Эренбург вспоминал: «Помню страшный день у Мейерхольда. Мы сидели и мирно разглядывали монографии Ренуара, когда к Всеволоду Эмильевичу пришел один из его друзей, комкор И.П. Белов. Он был очень возбужден, не обращая внимания на то, что, кроме Мейерхольдов, в комнате Люба ^[4] и я, начал рассказывать, как судили Тухачевского и других военных. Белов был членом Военной коллегии Верховного суда. “Они вот так сидели – напротив нас, Уборевич смотрел мне в глаза…” Помню еще фразу Белова: “А завтра меня посадят на его место…”». Вдова Белова вспоминала, как ее муж возвратился с процесса, выпил бутылку коньяка, не закусывая, и прошептал ей: «Такого ужаса в истории цивилизации не было. Они все сидели, как мертвые… В крахмальных рубашках и галстуках, тщательно выбритые, но совершенно нежизненные, понимаешь? Я даже усомнился – они ли это? А Ежов бегал за кулисами, все время подгонял: “Все и так ясно, скорее кончайте, чего тянете…”».

Однако это не помешало Белову через месяц представить Ворошилову докладную записку, выдержанную в угодливых тонах: «Буржуазная мораль трактует на все лады: “глаза человека – зеркало его души”. На этом процессе за один день, больше, чем за всю свою жизнь, я убедился в лживости этой трактовки. Глаза всей этой банды ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной подлости сидящих на скамье подсудимых. Облик в целом у каждого из них…был неестественный. Печать смерти лежала на всех лицах. В основном цвет лиц был так называемый землистый… Тухачевский старался хранить свой “аристократизм” и свое превосходство над другими… Уборевич растерялся… Он выглядел в своем штатском костюмчике, без воротничка и галстука, босяком… Эйдеман. Этот тип выглядел более жалко, чем все. Фигура смякла до отказа, он с трудом держался на ногах, он не говорил, а лепетал прерывистым глухим спазматическим голосом. Примаков – выглядел сильно похудевшим, показывал глухоту, которой раньше у него не было… Последние слова все говорили коротко… Пощады просили Фельдман и Корк. Фельдман даже договорился до следующего: “Где же забота о живом человеке, если нас не помилуют”… Остальные… клялись в любви к Родине, партии, к вождю народов т. Сталину. Общие замечания в отношении всех осужденных: 1. Говорили они все не всю правду, многое унесли в могилу. 2. У всех них теплилась надежда на помилование; отсюда и любовь словесная к Родине, к партии и к т. Сталину».

В 1956 году Главная военная прокуратура и Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР проверили уголовное дело в отношении Тухачевского и других осужденных вместе с ним лиц. Комиссия установила, что обвинение против них было сфальсифицировано. В итоге Военная коллегия Верховного суда СССР, рассмотрев 31 января 1957 года заключение Генерального прокурора СССР, определила: «Приговор Специального судебного присутствия Верховного суда СССР от 11 июня 1937 года в отношении Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Примакова, Путны и Фельдмана отменить, и дело за отсутствием в их действиях состава преступления производством прекратить».