От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков Страница 21

…Весна 1919 года вступила в свои права. На Каме тронулся лед. Забурлили и мелкие речки.

Теперь правый фланг 2-й армии надежно прикрывался разлившейся рекой. На форсирование ее противник пока не решался. Из Набережных Челнов запасы хлеба были уже вывезены в центр, но еще много его оставалось в Чистополе.

Несмотря на распутицу, колчаковцы бросали в бой все новые и новые силы. Части 28-й дивизии вели ожесточенные бои вдоль железной дороги Екатеринбург — Сарапул — Вятские Поляны. Начдив Азин неутомимо носился по бригадам и полкам. Не отставал от него и комиссар дивизии, закаленный в боях, отважный большевик Георгий Николаевич Пылаев. Они появлялись там, где было трудно, где назревала жестокая схватка, и своим примером воодушевляли красноармейцев. «Солдатский вестник» то и дело разносил по дивизии целые легенды: «Азин ворвался в штаб белогвардейского полка, перерубил всех офицеров и вернулся невредимым», «Пылаев и Азин вдвоем обезоружили целый батальон беляков и всех отправили с красными повязками к самому Колчаку — агитировать за советскую власть».

Если оборону 28-й дивизии противник прорвать не смог, то на других участках 2-й армии было неблагополучно. Начдив 7-й армии, офицер старой армии Романов, перешел на сторону врага. Вскоре и у нас случилось несчастье. Всем полкам правофланговой группы дивизии был дан приказ якобы из штаба 2-й армии с требованием начать немедленный и безостановочный отход на запад, не задерживаясь даже на таком рубеже, как река Вятка. Нашему 40-му полку было предложено отойти в Елабугу.

Отходили мы днем и ночью, без отдыха, по труднопроходимым дорогам. В Елабуге нас ждал приказ Азина. Из него выяснилось, что предыдущий приказ был ложным, он исходил из рук колчаковской агентуры. Теперь нам предписывалось немедленно вернуться и занять оборону по линии село Тихие Горы, Бондюжский завод и далее по реке Тойма.

Мы быстро выслали конную разведку на Бондюжский завод, за ней направили 1-й батальон. Пришла пора выдвигаться колонне главных сил полка, и тут 2-й батальон, сформированный из тех 700 амнистированных дезертиров, взбунтовался. Они категорически отказались выступать. Командиры рот и батальона ничего не могли поделать с ними. Среди взбунтовавшихся были опытные демагоги с кулацкими и эсеровскими настроениями. И, используя наше затруднительное положение, они выдвинули контрреволюционные лозунги, стали требовать выдачи нового обмундирования и многое другое, чем мы не располагали.

Как назло, в этот день комиссара Юрьева свалил тиф. Пришлось мне брать на себя роль «укротителя» бунтовщиков. Два раза собирал батальон, всеми силами старался уговорить идти выполнять боевую задачу, но все мои попытки были напрасными. В третий раз, возмущенный, вскакиваю на коня и несусь туда. По молодости лет и неопытности рассчитываю на этот раз подчинить крикунов строгим приказом.

Врезаюсь в шумящую толпу — и осечка. Меня зажали. Вижу, с разных сторон в голову нацелены винтовки и карабины. Защелкали затворы. Погорячись — и прошьют пулями.

Как быть? Возвращаться в штаб полка, пожалуй, поздно и тактически опрометчиво: мятежники оценят этот шаг по-своему — струсил… Начнут злорадствовать, освищут. Нет, не бывать этому! Понятно, они устали, не хотят идти туда, где опасно, но это не значит, что они вправе игнорировать распоряжения командования полка и дивизии. Почему бойцы других батальонов, такие же усталые и голодные, должны сражаться, а эти сидеть на месте? Кто дал им такую привилегию?

Чувствую, что это понимают многие бойцы взбунтовавшегося батальона, но они попали под влияние эсеровских элементов, которых надо во что бы то ни стало отколоть от этой массы, изолировать. Но как?

И вдруг будто сам собой на ум приходит дерзкий и отвлекающий вызов бунтовщикам:

— Ну что ж, стреляйте или давайте обедать.

Слезаю с лошади и не спускаю глаз, как мне показалось, с самых главных закоперщиков. Они молча стоят справа и слева от меня. Позади — ординарец Петр Якушев. Поворачиваюсь к нему и говорю так, чтобы все слышали:

— Кухни на площадь! Бегом!

Петр все понял с полуслова и стремглав умчался к штабу за кухнями.

Бунтовщики примолкли. Разговор об обеде отвлек их на другие раздумья. Произошел какой-то психологический сдвиг. Этим надо было воспользоваться немедленно.

— Что вы стоите? — обращаюсь к бойцам так, будто мы уже договорились обо всем. — Пошли на площадь и там за обедом потолкуем…

Толпа зароптала, задвигалась.

— Голодное брюхо словами не кормят…

— Правильно, — послышалось с разных сторон.

И закоперщики вынуждены были подчиниться желанию бойцов. Они пошли за всеми к площади, куда выдвигались кухни. Я сумел через ординарца передать командиру коммунистического батальона приказ незаметно окружить площадь, где обедали бунтари, а находившемуся в городе эскадрону 28-го кавполка построиться и быть рядом наготове.

Возвращаясь на площадь, Петр Якушев как бы между делом предупредил закоперщиков:

— Пулеметы и беспощадный эскадрон нацелены на вас. Первый залп поверх голов, а если не послушаетесь, всех покосят и порубят.

Ординарец, конечно, немножко преувеличил, но это сыграло свою роль. Бунтовщики поняли, что дело может повернуться круто. Им ничего не оставалось, как приступить к расправе над котелками с кашей, а обо мне они словно забыли.

И мы с ординарцем незаметно ушли.

В руках бойцов вместо винтовок и карабинов оказались ложки и котелки. Именно в этот момент на площадь выскочили конники, а на выходах с нее показались бойцы коммунистического батальона, которые окружили обедающих.

— Сдавайтесь!

И удивительно, бунтовщики подняли руки с ложками и котелками. Смех и грех.

Теперь разоружить их уже не составляло трудности.

Мы отобрали зачинщиков — их набралось 63 человека, — которых предали затем суду военного трибунала.

Среди них не было ни одного командира взвода или роты. Это говорило о том, что отказ от выполнения приказа и дальнейшие беспорядки в этом батальоне были стихийными, вызванными усталостью, чем воспользовались подстрекатели.

…19 апреля командир полка Дудин решил атаковать противника и захватить село Тихие Горы, а затем наступать на деревню Бондюга. Выполнение этой задачи возлагалось на 1-й и 3-й батальоны. Командир полка, естественно, воздержался сразу бросать в бой 2-й батальон.

Рано утром батальоны, переправившись через реку Тойма по узкому пешеходному мосту, вышли к западной окраине Бондюжского завода и заняли исходное положение. Артиллерии у нас не было, у противника — тоже. С рассветом наши цепи пошли в атаку. Враг оказывал упорное сопротивление. Однако главным силам полка удалось продвинуться вперед так, что настала пора подниматься в штыковую атаку. Так и сделали. Белые не выдержали и покатились назад. Мы стали их преследовать, старались отрезать отход на восток.

Мне было хорошо видно в бинокль все поле боя, каждого бойца. Когда мы уже считали, что наше наступление увенчалось успехом, противник бросил в контратаку свой резервный батальон. Этот батальон действовал довольно решительно и тактически грамотно. Он отбросил нашу левофланговую роту, которая прикрывала полк со стороны деревни, и стал угрожать флангу главных сил, которые уже подходили к селу Тихие Горы.