Вся правда о русских. Два народа - Андрей Буровский Страница 20

Регулярные переписи проводились в США с 1790 года, в Швеции — с 1800-го; в Британии — с 1801-го, в Норвегии — с 1815-го, во Франции — с 1831-го. Но в Российской империи первая (и последняя) перепись состоялась в 1897 году.

Ревизий же было проведено всего десять: 1719, 1744–1745, 1763; 1782; 1795; 1811; 1815; 1833; 1850; 1857-й. Но целью ревизий было не пересчитать и переписать все население, а выявить «ревизские души»: податное мужское население. Эти души включали в списки — ревизские сказки, и каждая ревизская душа считалась наличной, даже в случае смерти, до следующей ревизии (именно эти-то «мертвые души» и скупал Чичиков).

Но ревизии не проводились в Польше, Закавказье и Финляндии.

Ревизиями не охватывались дворяне, чиновники, наличный состав армии и флота, а также неподатные: отставные солдаты, ямщики, духовенство.

Старообрядцы, относившиеся к переписям агрессивно, как к попытке антихриста наложить на них диавольскую печать. Эти старались вообще никаких сведений о своем числе «антихристу» не сообщать.

В ходе ревизий учитывались только мужские души, и численность населения теперь устанавливается приблизительно, простым умножением на два. Но и число ревизских душ по V ревизии 1795 года Н. Я. Эйдельман называет 18,7 миллиона, а С. Г. Пушкарев и В. О. Ключевский — 16,7 миллиона. Даже эти «податные» души империя знала весьма приблизительно.

Мораль? Ни современные ученые не знают, ни правительство Российской империи не знало тогда, сколько же людей жило в России в XVIII веке. Оценки колеблются от 33 до 40 миллионов, а для получения точных данных нужно не только изобрести «машину времени» и «полететь» на ней в прошлое, но и организовать в Российской империи вполне современную перепись населения…

Из 34–40 миллионов треть жила в Нечерноземье — в историческом центре Великороссии, 10–12 миллионов душ — население присоединенной только что Западной Руси — современных Украины и Белоруссии; не менее 3 миллионов — население черноземной полосы, вообще-то мало освоенной из-за набегов татар. Эти набеги кончились только в 1780 году, с покорением Крыма, и русские не успели освоить черноземные лесостепи и степи. Во всей Сибири от Урала до Америки, на территории Тобольского и Иркутского генерал-губернаторств — примерно 1 миллион человек, не больше. Еще меньше на новых землях в Причерноморье, в Крыму — к 1800 году порядка 200 тысяч человек.

Из всего этого населения только 5 %, 700 тысяч, ревизских душ живет в городах, коих при «матушке Екатерине» насчитывается 610. Из менее чем 2 миллионов городского населения не больше 50 тысяч записаны в купечество. Остальные — мещане, такие же нищие и бесправные, как и крестьянство.

Деревень побольше — примерно 100 000, и получается, что в среднем в деревне живет по 300–340 человек. На юге и западе деревни побольше, с населением человек в 500, в 1000, и встречаются почаще. А Север и Сибирь совсем малолюдные, глухие, там много деревень с числом жителей в 20, в 30 человек.

62 % крестьян — крепостные, собственность помещиков, и получается, что наиболее типичный русский человек конца XVIII века — крепостной мужик; их порядка 57–58 % всего населения.

Священников в Российской империи в 1795 году было 215 тысяч человек. Но никто не скажет, сколько же было в ней протестантских пасторов, раввинов, мулл, католических ксендзов, буддистских лам и архатов в Бурятии, шаманов у «ясачных инородцев». Этих священнослужителей империя не признавала и не считала.

Даже численность образованного сословия, дворянства, приходится высчитывать приблизительно. В конце XVIII века записано в столбовые книги порядка 224 тысяч человек… Но записывали порой еще не родившихся детей, чтобы к совершеннолетию они уже успели почислиться в полках и «выслужили» бы себе право вступать в службу офицерами. А других, имеющих право на дворянство по выслуге чинов, но не успевших оформить дворянство, сосчитать не удается.

Не говоря о том, что 224 тысячи человек — это мужчины, юноши, мальчики. Чтобы получить численность сословия, опять же умножаем на два…

Чиновников в Российской империи порядка 14–16 тысяч, в том числе 4 тысячи старших, заслуженных — с I по VIII класс по Табели о рангах.

Число офицеров тоже приходится рассчитывать приблизительно, исходя из числа генералов, оно известно — 500 человек, и традиционного для русской армии соотношения 1 генерал к 30 офицерам. Итак, российский офицерский корпус конца XVIII века не превышал 14–15 тысяч.

Имеет смысл, право, учитывать это малолюдство: всей колоссальной империей с ее астрономическими расстояниями и многомиллионным населением управляет, в сущности, горстка людей. Дворяне если и не знакомы все поголовно друг с другом, то уж во всяком случае всякий выдающийся, чем-то интересный, яркий чиновник — всегда на виду. Всякий дворянин с необычными убеждениями, обширным умом, большой библиотекой, особенностями поведения сразу же выделяется, отмечается обществом.

По нынешнему миру ходит анекдот, что каждый из нас через десятого знакомого может выйти на президента США. В мире российского чиновничества и дворянства всякий всегда мог найти приятеля, родственника, знакомого, который знаком с практически любым видным лицом. Искать протекции — нетрудно.

История «капитанской дочки», Маши Мироновой, совершенно реальна. Одна из двухсот тысяч дворянок вполне могла найти влиятельную родственницу при дворе. Могла встретиться лично с царицей, просить у нее милости.

Петруша Гринев и Маша Миронова — из первого не поротого поколения дворян, жившего уже после Манифеста о вольности дворянской. Их уже можно назвать русскими европейцами.

Но и в конце XVIII века дворяне, русские европейцы, составляют исчезающее меньшинство: меньше полумиллиона человек из то ли тридцати трех, то ли «около сорока» миллионов жителей империи. То есть 1,2–1,5 % всего населения. Кучка лично знакомых членов особой корпорации привилегированных, отобранных, считающих себя солью народа, — а в чем-то и являющихся этой солью.