Линейные корабли типа “Орион”. 1908-1930 гг. - Борис Козлов Страница 20

Тем временем водяные столбы, поднимавшиеся от разрывов снарядов, подкрадывались все ближе и ближе к нам, и, я слышал позже, что мы были накрыты артиллерийскими залпами. Но в то время я даже не обратил на это внимание, поскольку, пока не было видимой цели, мы не открывали огонь.

В 6 ч 31 мин мы наткнулись на трехтрубный крейсер, который неподвижно лежал между линиями кораблей, и, открыв огонь, обстреливали его в течение четырех минут. Он, пылающий от кормы до носа, окруженный водяными столбами от падающих снарядов, выглядел таким одиноким, таким беспомощным и совершенно разбитым. Действительно, вокруг него было так много падающих снарядов, что не было никакой возможности различить, какой из них был выпущен из нашего орудия, а какой из другого.

Как только в стрельбе наступило затишье, я увидел в районе кормы огромный столб дыма, вырвавшийся на высоту около 200 фунтов. Поднявшись вверх, он медленно увеличивался, превращаясь в огромное облако, походившее на громадный гриб. Взлетевший на воздух корабль мог быть "Дифенсом", а картина увиденного внушала нам трепет — никогда я не мог себе представить гибель корабля такой трагической и ужасной ("Дифенс" взорвался в 6 ч 16 мин, и это был другой корабль. Прим, ред.)

Около 7 ч 00 мин наступило временное затишье, на четверть часа, но в своей башне нам ничего не было видно, и орудийным расчетам было позволено подняться наверх, чтобы увидеть тонущий корабль, мимо которого мы проходили, предполагая, что это германский дредноут — из воды торчали только нос и корма. Не зная, на самом деле, что это был "Инвинсибл", мы громкими возгласами приветствовали потопление "германца".

"В сражении наступило временное затишье"

В 7 ч 14 мин мы заметили германские эсминцы, атакующие наши корабли, и сразу открыли по ним огонь и обстреливали их в течение восьми минут. Они тотчас поставили очень плотную дымовую завесу и, развернувшись, уже больше не появлялись на прежнем курсе, и только примерно в течение минуты вертелись, крутились, виляли и исчезали в своем собственном дыму и изредка вновь показывались в разных местах. Мы тотчас повернули на четыре румба в сторону от противника. Эта торпедная атака эсминцев была отражена, башня была приготовлена к открытию огня, и я был весь прикован вниманием к линейному крейсеру противника типа "Дерфлингер". Но прежде, чем мы смогли открыть огонь по нему, он развернулся и исчез в густом дыму. Позже, примерно около полуминуты, я наблюдал за другим крупным кораблем, сильно избитым и разрушенным до неузнаваемости от огня, который велся отовсюду, и прежде, чем мы смогли открыть огонь по нему, он тоже скрылся в тумане.

В 7.26. мы опять открыли огонь по атакующим нас германским эсминцам, которые использовали одну и ту же тактику — быстрого разворота и ухода, когда мы открывали огонь, и вновь быстрой атаки, как только наши снаряды падали в воду. В результате мы были, до некоторой степени, похожи на охотника, пытающегося попасть в бекаса не мелкой дробью, а пулей.

Но наши последние залпы, предназначенные какому-то "коптившему" номерному эсминцу, ложились в воду в дыму завесы. Но вот среди всплесков и дыма показались обломки, а когда дым рассеялся, мы увидели опрокинувшийся эсминец, который и был нашей целью. Мой наводчик клялся, что он видел, как снаряды орудий именно нашей башни накрывали вражеский эсминец до тех пор, пока не попали в него. Но он должен был разделить лавры "победителя" с наводчиком башни "В", который клялся в том же самом.

Мы прекратили стрельбу в 7 ч 32 мин. Вскоре ненадолго мы увидели на расстоянии примерно четырех тысяч ярдов два наших легких крейсера типа "Комюс" из 4-й эскадры. Они пронеслись мимо на противоположном курсе, между линиями огня, выпуская огромные клубы дыма и беспрестанно стреляя, за что вполне справедливо их прозвали "карающие огнем". Крейсер, идущий вторым, увидев нас, развернулся и пошел навстречу в то время, как другой, окруженный фонтанами воды от падающих вокруг него снарядов, продолжал на всех парах нестись к концу нашей линии. В 7 ч 41 мин наш курс был на SW.

Мы находились в наших башнях до 10 ч 30 мин., а затем под покровом ночи покинули свои посты, и, когда я получил возможность уйти из башни, первым делом отправился на поиски какой- нибудь еды, так как был слишком голоден. Позже, услышав тяжелую канонаду, я поднялся на нижний мостик и увидел по левому борту четыре корабля с включенными прожекторами, направленными на другой корабль и беспрерывно стрелявших по нему.

Лучи прожекторов то приближались, то отдалялись, но все время я мог наблюдать за обстреливаемым кораблем, поскольку он пылал от носа до кормы. Это продолжалось около пяти минут, когда он вдруг неожиданно превратился в гигантскую огненную вспышку. Судорожное мерцание пламени продолжалось еще некоторое время, после этого все погрузилось в темноту.

В течение всего происходящего мои матросы выглядели будто завороженными — они впервые узнали, что такое и с ними могло бы быть. Я никогда не видел таких строгих лиц моих моряков из орудийного расчета нашей башни, но я видел, какое волнение их охватило от всего этого полученного наглядного урока.

Башня "Y" первой открыла огонь после развертывания и стреляла согласно имевшимся указателям дистанции, которые представляли необходимый интерес и для нижней прислуги зарядных и снарядных погребов. Дистанции для стрельбы, бывшие на циферблате, тут же передавались вниз в погреба по переговорной трубе. Когда определение дальности до цели было закончено, то башне было неожиданно приказано изменить их и первоначальную цель, используя свой пост управления стрельбой, открыть огонь по эсминцам. Командир башни не знал, что надо стрелять по эсминцам, и когда дальномерщик продолжал искать цель, то первоначальное расстояние быстро уменьшается — стрелки последовательно показывали: 7000-6000-5000-4000-3000. Представьте себе современный линейный флот, ведущий морской бой с расстояния одной мили! В башне заволновались и начали повторять: "О две с половиной тысячи! О! — две тысячи! О! — полторы тысячи! О!". И в этот момент все услышали голос командира башни: "Ну и что ты собираешься делать теперь? Рэм, болван ты этакий."

Если говорить про кочегаров, находившихся в котельной, то это были такие же, как и мы, веселые, жизнерадостные люди, всегда напевавшие большую часть времени песни из последнего концерта на корабле. Они поддерживали огонь в топках с такой страстью и энергией, что инженер-механик в течение всего боя не только не подгонял их в работе, которой они все время были заняты, но пытался даже сдерживать их рвение!

Сделав несколько залпов, прекратил огонь, так как корабли противника исчезли в густом тумане и клубах дыма. В 7 ч 14 мин открыл огонь по атакующим германским эсминцам, пытавшимся провести торпедную атаку, прикрыв таким образом отход своих главных сил. Один из эсминцев артиллерией "Конкерора" был потоплен. Из Ютландского сражения "Конкерор" вышел без повреждений и без потерь в личном составе.