Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин Страница 20

— 25-го наши войска победили без боя. На радостях они решили, что могут теперь вообще отложить оружие в сторону. Вчерашний урок заставит их понять, что необходимо взять его в руки вновь. На всех участках фронта полки, целые дивизии предлагают сражаться на нашей стороне. Этой ночью продвижение Керенского на Петроград будет приостановлено красногвардейцами, отправленными сегодня вечером. Завтра его остановят артиллерией, которую мы только что получили. Через несколько дней он будет окружен большевистскими войсками, двигающимися с Северного фронта, и принужден сдаться, бежать или погибнуть…»

Прогноз Троцкого оказался точным.

Большевикам удалось собрать достаточно сил, чтобы остановить корпус Краснова. Казакам тоже не очень хотелось воевать, и они договорились с красногвардейскими отрядами закончить дело полюбовно: они выдают Краснова и Керенского, а большевики — Ленина и Троцкого.

Свое обещание красногвардейцы, естественно, не выполнили. Передать большевикам Керенского казаки не сумели, а вот генерал Краснов был арестован.

Командовавший отрядом балтийских моряков Павел Ефимович Дыбенко доставил его в Смольный. С генералом один на один, без охраны, разговаривал Николай Крыленко. Генерал Краснов обещал не воевать против советской власти, после чего его отпустили. Большевики не хотели ссориться с казачьими частями, которые требовали освободить популярного генерала. Своего обещания генерал Краснов не выполнил.

Большевики сохранили за собой Петроград. Но поняли, что взятием Зимнего дворца борьба не ограничится. Стало ясно, как важно заполучить на свою сторону вооруженные силы.

* * *

«Армия, — вспоминал Крыленко, — была отрезана от Петрограда во все время до назначения 12 ноября нового Верховного главнокомандующего и даже вернее до 21 ноября — до взятия Ставки, а вместе с нею и всего технического аппарата службы связи с фронтами».

Солдатская масса мало знала о происходящем в Петрограде и продолжала подчиняться своим командирам и комиссарам Временного правительства. Соотношение сил во фронтовых частях было явно не в пользу советской власти.

«Северный фронт, — писал Крыленко, — с центром в Пскове, самый ближний к Петрограду, уже ко дню открытия II Всероссийского съезда Советов прислал радио о том, что он выделил из себя Военно-революционный комитет, целиком присоединяется к перевороту и принимает все меры к недопущению продвижения на Петроград реакционных войск.

Западный фронт с центром в Минске занял благожелательную позицию.

Юго-Западный фронт выделил войска для подавления Петрограда.

Румынский фронт до конца оставался гнездом реакционеров генерала Щербачева.

Кавказский фронт остался вне сферы революционного воздействия и так же, как и персидский фронт, пережил всю вторую революцию самостоятельно, вне всякой связи с центром».

Воевать никто не хотел, но и поддерживать большевиков фронтовики не спешили.

Совнарком обратился по радио к армейским комитетам, сообщая, что советское правительство ставит перед собой две задачи: снабдить армию всем необходимым («в ближайшие дни вам будут доставлены необходимые запасы») и как можно скорее заключить мир. А заключению мира мешают Керенский и Ставка: «Те армейские комитеты, которые попытаются поддерживать этих врагов народа в их борьбе против Советской власти, должны быть немедленно распущены, а в случае сопротивления — арестованы. Вся армия должна сплотиться вокруг Советской власти для борьбы за мир и за хлеб».

Армии и дивизии стали посылать в Петроград своих делегатов, чтобы выяснить, что именно произошло в столице.

Армейских делегатов, вспоминал Крыленко, принял Ленин, который объяснил им, что именно они «должны сделать на фронте, как должны взять в свои руки власть и управление в армии, отстранив и арестовав тех офицеров, которые будут сопротивляться этому».

Солдатам внушали, что их задача — создавать ревкомы во всех частях, самим выбирать себе командиров и немедленно начинать с немцами переговоры о мире.

«Даже наиболее преданные товарищи, — вспоминал Крыленко, — отшатнулись в первый момент от новой власти, когда был опубликован приказ о самостоятельном начатии мирных переговоров с неприятелем каждым полком, каждой дивизией на свой риск.

А между тем это был безусловно правильный шаг, рассчитанный не столько на непосредственные практические результаты от переговоров, сколько на установление полного и беспрекословного господства новой власти на фронте. С момента предоставления этого права полкам и дивизиям и приказа расправляться со всяким, кто посмеет воспрепятствовать переговорам, дело революции в армии было выиграно…

И нечего было бояться, что создастся хаос на фронте. Этим парализовывалась война; нечего было опасаться и немцев — они должны были занять выжидательную позицию, и они ее заняли».

Командование армии не хотело отдавать приказ о сепаратных мирных переговорах, считая это предательством.

«Пришлось обратиться к солдатам, — вспоминал Крыленко, — и особым радио, адресованным не командному составу фронтов, а радителеграфистам и писарям, предписать им распространить по всем фронтам приказ о прекращении перестрелки с одновременным приказом расправляться на месте со всяким офицером, который дерзнет нарушить приказ».

Советская власть пыталась подчинить себе армию. Но вооруженные силы управлялись из Ставки верховного главкомандующего в Могилеве, которую возглавлял генерал- лейтенант Николай Николаевич Духонин.

Духонин окончил Владимирский кадетский корпус в Киеве, 3-е Александровское военное училище и Николаевскую академию генштаба. В Первую мировую командовал 165-м пехотным Луцким полком, затем служил в штабе армий Юго- Западного фронта. В начале августа 1917-го был произведен в генерал-лейтенанты и получил должность начальника штаба главнокомандующего армиями Западного фронта. 10 октября согласился занять роковой для себя пост начальника штаба Ставки верховного главнокомандующего.

По словам Керенского, «Духонин был широкомыслящий, откровенный и честный человек, далекий от политических дрязг и махинаций. В отличие от некоторых более пожилых офицеров он не занимался сетованиями и брюзжанием в адрес «новой системы» и отнюдь не идеализировал старую армию… В нем не было ничего от старого военного чинуши или солдафона».

После того как председатель Временного правительства Керенский бежал из Петрограда, Духонин согласно Полевому уставу русской армии принял на себя обязанности верховного главнокомандующего. Но в безумно сложной ситуации октября 1917-го это была должность не для профессионального военного без малейшего политического опыта. Он и не хотел заниматься политикой, считая, что должен исполнять свой долг — руководить воюющей армией, поэтому не сумел ни сохранить контроль над армией, ни спасти самого себя.

Держа в руках все нити управления армией, он медлил и считал, что кто-то другой должен подавить большевистский мятеж. Духонин из Могилева телеграфировал Александру Федоровичу Керенскому в Гатчину: