Узники Тауэра - Сергей Цветков Страница 20
Узники Тауэра - Сергей Цветков читать онлайн бесплатно
Епископ Фишер, который не раз публично давал, понять, что пророчества Кентской Девы исходят от Бога, был обвинен в содействии государственной измене. На суде он признал ложность пророчеств, но оправдывал себя тем, что искренне верил обманщице. Это соображение не было принято судьями во внимание. Кромвель заявил, что его преосвященство верил в истинность лжепророчеств, потому что хотел, чтобы слова Елизаветы Бартон оказались правдой.
Преступление Елизаветы и отца Бокинга было очевидно – они прямо угрожали королю смертью. Но с Фишером дело обстояло не так просто, и в глазах многих он являлся мучеником за веру. Тем не менее, восьмидесятилетний епископ был заключен в Тауэр как заговорщик. Его поместили в так называемый Крепкий Покой – верхнюю комнату Колокольной башни. Узник сильно страдал от холода и сырости, так как Колокольная башня располагалась над рвом с водой и постоянно была окутана туманом. Фишер жаловался Кромвелю на то, что его оставили без теплой одежды. Однако он не терял присутствия духа и присущей ему насмешливой иронии. Однажды Фишер спросил тюремного повара, почему тот вчера не принес ему обед.
– В городе говорят, – ответил повар, – что нынче вы будете казнены, и я полагал излишним заниматься для вас стряпней.
– И, однако, несмотря на слухи, я жив, – возразил Фишер. – Поэтому что бы ни говорили обо мне, ты готовь обед каждый день, а если, придя сюда, не застанешь меня в живых, то съешь его сам.
Возможно, Генрих VIII и Кромвель и оставили бы ему жизнь, но Фишер не сделал и шагу навстречу своему спасению. Напротив, он поддерживал тайные сношения с оппозиционным духовенством, вел переписку с Римом, и Папа Павел III против воли короля демонстративно послал ему кардинальскую шапку. Узнав об этом, Генрих VIII в гневе воскликнул:
– Клянусь, он наденет ее только на плечи!
Смертный приговор Фишеру был доставлен в Тауэр в полночь (за несколько дней перед казнью Томаса Мора), и наместник сэр Эдмунд Уолсингем перед рассветом отправился в Колокольную башню, чтобы объявить узнику приговор.
– Вы не приносите мне большую новость, – спокойно сказал разбуженный Фишер, – я давно уже этого ожидал. В котором часу я должен умереть?
– В девять утра.
– А теперь который?
– Пятый.
– Так, с вашего позволения, я посплю еще часика два: сегодня я очень мало спал.
Он проснулся в семь часов и надел лучшее свое платье. Удивленный слуга спросил, зачем он так нарядился.
– Разве ты не видишь, что я иду под венец? – ответил Фишер.
Взяв в руки Евангелие, он под конвоем солдат двинулся к Башенной горе, где должна была состояться казнь. На улицах толпилось несметное количество народу. Фишер шел, громко молясь, чтобы Господь послал ему силы мужественно встретить смертный час. Вдруг он остановился, открыл Евангелие и прочел первое попавшееся на глаза место: «Се жизнь вечная, знать Тебя еже есть истинный Бог и Иисуса Христа, еже Ты послал нам».
После этого он бодро двинулся вверх по крутой горе, повторяя:
– Се жизнь вечная.
Поднявшись на эшафот, он сказал несколько слов народу и без страха положил на плаху свою убеленную сединами голову.
Народ косо смотрел на королевский развод, аристократия была возмущена засильем выскочки – Кромвеля. Один из лордов открыто заявлял, что «дела до тех пор не пойдут хорошо, пока мы не возьмемся за оружие».
Весной 1536 года Анна Болейн внезапно была обвинена в прелюбодействе и заключена в Тауэр. Несколько дней спустя суд признал ее виновной и послал на эшафот. Это придало лордам смелости.
На севере Англии католические монахи пользовались особенной популярностью. Под влиянием их зажигательных проповедей осенью 1536 года началось восстание в Линкольншире; едва оно было подавлено, как за оружие взялись йоркширцы. Фермеры во главе с приходскими священниками овладели столицей графства – Йорком. К восстанию примкнули крупнейшие аристократы севера – Дургамы, Невилли, Вестморланды, Латимеры и другие. Мятежники называли себя «пилигримами Божьей милости», а свой поход – «Богомольем благодати».
Тридцать тысяч «здоровых людей на добрых конях» двинулись на Лондон, требуя изменения королевской политики, соглашения с Римом, восстановления Марии, дочери Екатерины, в правах наследницы престола и изгнания Кромвеля.
Чтобы выиграть время, власти вступили с восставшими в переговоры, которые продолжались в течение всей зимы. Кромвель пообещал созвать парламент для обсуждения выдвинутых восставшими требований. После этого лорды, руководители восстания, немедленно оставили знамя «Пяти ран Господа» и с криками: «Мы не хотим другого знамени, кроме знамени нашего государя, короля!» – возвратились в свои замки. Вслед за ними разошлись по домам простые дворяне и фермеры, которым было обещано прощение. Но едва волнение улеглось, как по пятам за ними двинулась шестидесятитысячная королевская армия. Власть сбросила маску.
Всю весну 1537 года продолжались аресты и казни руководителей и участников «Богомолья благодати». Один из мятежных лордов крикнул в суде Кромвелю: «Кромвель, ведь это ты главная причина мятежа и всех несчастий: ты только и думаешь о том, чтобы погубить нас. Я уверен, что, если тебе и удастся отрубить головы всем благородным людям в королевстве, все-таки ты доживешь до того, что останется хоть один человек, который отрубит твою голову!»
Несмотря на эти угрозы, Кромвель беспощадно расправился с дворянством северных графств. Множество лордов, баронов и рыцарей оставили надписи о своем пребывании на стенах темниц Тауэра.
Вместе с тремя Булмерами – главой рода сэром Джоном, его братом сэром Уильямом и сыном сэром Ральфом – в лагерь «пилигримов Божьей милости» явилась женщина, или скорее фурия, – неистовое, дикое создание. Ее настоящее имя было Маргарет Чейн, но по всей пограничной с Шотландией округе она была известна как Мэдж. Сэру Джону она приходилась не то женой, не то сожительницей. Сама она претендовала на роль леди Булмер, но в суде, который состоялся над ней позднее, она называла себя просто Мэдж Чейн. Вообще-то сэр Джон имел законную супругу, другую женщину – мать сэра Ральфа, но неизвестно, была ли она жива в то время, когда он сошелся с Мэдж. В ту эпоху законы о супружеских отношениях в пограничных областях были весьма просты: достаточно было какой-нибудь клятвы или местного обряда, чтобы считать пару мужем и женой.
Сэр Джон Булмер добывал пропитание своим мечом, а Мэдж Чейн, имевшая мужественную и стойкую душу, была женщиной как раз ему под стать. В ее жилах текла благородная, но бешеная кровь – она была незаконной дочерью герцога Бэкингема.
После поражения в одном из набегов сэр Джон возвратился убитый горем и позором в свой Вильтонский замок, стоявший посреди Кливлендских гор, и зажил вдали от людей вдвоем с Мэдж. Однако с годами до них стали доноситься приятные вести о распрях при дворе и о том, что Кентская Дева предрекает великие несчастья. В сэре Джоне возродились надежды, что его меч и не совсем одряхлевшая рука еще сгодятся на что-нибудь. Как только началось «Богомолье благодати», он одним из первых прибыл в лагерь пилигримов вместе с братом, сыном и верной Мэдж. Больше других чувств сэром Джоном двигала ненависть, ибо герцог Норфолк, шедший с войсками против богомольцев, был тот самый человек, который некогда победил его и наложил пятно позора на его репутацию воина.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments