Битвы, изменившие историю - Флетчер Прэтт Страница 20

I

В начале XI века христианам Испании стало не хватать жизненного пространства. Опасность того, что полуостров полностью подпадет под власть ислама, никогда не была слишком реальной. Несмотря на бесконечные вторжения, мусульманам не удавалось создать прочное государство севернее черты, за которой не растут оливковые деревья. Этим вопросом должен непременно заинтересоваться какой-нибудь историк экономики, хотя очевидной связи между этими двумя обстоятельствами не наблюдается. Силе, которую притягивал север, Карл Мартелл по прозвищу Молот поставил заслон в 732 году в Туре, когда исход борьбы в пользу мавров едва не привел к установлению во Франции мусульманского владычества. Но деятельность арабов и их религии нашла на востоке слабое сопротивление, и после волны вторжения 732 года стало ясно, что франки, оставаясь сильными и выносливыми воинами, представляют собой плохой объект для обращения.

То же можно заметить и об испанских вестготах: в отличие от персов, никакая сила не могла заставить их изменяться. Мусульмане нашли желающих принять новую религию среди старых романизированных жителей полуострова, ставших при вестготах крепостными. Они дали мусульманам необходимое численное превосходство над старой вестготской аристократией, которая приспособилась к сарацинскому правлению, превратившись в мосарабов, сарацин по платью и социальным обычаям, но христиан по вере, сохранивших собственные суды и магистраты.

Мусульманская Испания, которая после провала в Гауле прочно установилась южнее линии оливы, находилась под определенным внутренним давлением. Оно происходило из нежелания истинных арабов признавать в персах и берберах людей своего круга вопреки тому, что они исповедовали ислам, из-за племенных распрей и амбиций эмиров. Пока у власти пребывала халифская династия Омейядов (чисто испанская), она легко сдерживала внутреннее напряжение. Халифы всегда имели в своем распоряжении могущественные войска невольников, крепостных солдат — мусульманское изобретение, которому предстояло возродиться в турецких янычарах и египетских мамелюках. Невольники обладали достаточной мощью, чтобы внушить почтительный страх и помешать возникновению любого союза центробежных сил. Кроме того, власть халифов простиралась необычайно широко. Они были не только высшие лица гражданской и военной администрации, но и религиозные вожди, единственные истинные толкователи слова Божия — как если бы римский папа стал абсолютным самодержцем Франции и главнокомандующим всех ее армий. И наконец, Омейяды пользовались большой любовью своих подданных; даже мосарабы не находили возражений против их владычества.

В результате Испания под властью халифов Омейядов приобрела иммунитет к любому внешнему давлению, тем более со стороны крохотных христианских государств на севере. В ней сложилась самая устойчивая и блестящая цивилизация тогдашней Европы, достижения испанских мусульман в науке, искусствах и литературе оставили далеко позади все, что могли предложить нарождающиеся северные или итальянские государства или клонящаяся к закату Византия. Конечно, это была не райская идиллия, но система, которая работала. Правители Галисии, Леона, Кастилии, Наварры, Арагона, Барселоны ничего не могли добиться против превосходящей силы халифата, подкрепленной нежеланием его подданных менять правителей. Из-за постоянных междоусобных распрей христианские царства были вынуждены платить дань столице халифата Кордове.

Со смертью Абд-ар Рахмана III, великого халифа, положение дел начало меняться. Наследный престол перешел к Хакаму II, который слишком увлекался литературой, чтобы как следует исполнять обширные функции «папы», верховного судьи и главнокомандующего. Большую часть обязанностей он передал визирю Абд'амиру, известному в истории под именем Альманзора, — это слово происходит от названия принятого им титула, означающего «Побеждающий с Божьей помощью». Альманзор реорганизовал армию, введя в нее контингент наемных солдат из христианских государств и берберов, и так энергично взялся воевать с местными христианами, что взял штурмом Барселону и уничтожил Леон, оставив для напоминания одну башню.

Даже смерть Хакама ничего не изменила. Его наследнику Хишаму II Альманзор уготовил еще более уединенное существование, чем вел его предшественник; заручился благоволением религиозных вождей, предав огню светскую библиотеку Хакама, и собрался перейти линию оливы, как вдруг в 1002 году его постигла смерть. Альманзор был деспотом; его сын, ставший визирем после смерти отца, отличался жестокостью и был не способен справиться с вождями племен, которые противились программе военной реорганизации, проводимой Альманзором. Начался ряд суматошных переворотов, в ходе которых Хишам II исчез. Поскольку нескольким халифам, поддерживаемым различными силами, не удалось консолидировать власть, то в 1031 году государственный совет провозгласил отмену халифата.

Все сразу погрузилось в чудовищную неразбериху. Государство, прочное и цивилизованное, которому, казалось, суждено было поглотить весь полуостров и выйти за его пределы, превратилось в подобие Англии раннего Средневековья под властью саксов. В каждом городе, в каждой области возникали мелкие князьки — вожди тейпов (от арабского «племя»), желавшие восстановить павший халифат под своей властью. Институт воинов-рабов, скреплявший халифат, как цемент, распался через короткое время, в которое они пытались стать влиятельной силой, способной назначать халифов; но они не смогли обеспечить преемственность власти. Мусульманская Испания была готова упасть в руки христиан.

Но христиане не были готовы ее взять. В укромном северо-западном уголке, не тронутом завоевателями, в тихих местечках Пиренеев, откуда вырастали новые государства, непоколебимо хранилась вестготская, то есть готская традиция, по которой было принято поровну делить наследство между наследниками. Как только королям Леона, Кастилии, Арагона и Наварры удавалось с помощью насилия или брачного союза объединить под своей властью внушительную территорию, ее приходилось тут же раздавать, деля между сыновьями и дочерьми. Процесс дробления продолжался утомительно и бесконечно, чему содействовала география Испании с ее небольшими плодородными долинами в окружении гор и плохо развитыми путями сообщения. Он усиливался из-за существенных различий в обычаях, образе жизни и даже языке, возникших из-за географических условий. Галисия и Леон имели выходы к Бискайскому заливу, и все их контакты шли этим путем; Кастилия почти ни с кем не вела торговли, кроме мавританских государств; Наварра оседлала Пиренеи и упрямо поворачивалась к северу; Арагон и Каталония были средиземноморскими державами. Все центральное плато, на просторах которого они могли бы заключить союз, ко времени отмены халифата по-прежнему находилось в руках мавров.