Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - Джон Джулиус Норвич Страница 20

Генриху было двадцать два года, когда Конрад умер в 1039 г., но он с детства готовился вступить на трон и был королем Германии с одиннадцатилетнего возраста. Он был серьезным и совестливым молодым человеком, ясно понимавшим свою ответственность как христианского правителя, и рассматривал грязные дрязги в Риме как оскорбление всему христианскому миру. Соответственно, осенью 1046 г. он отправился в Италию, где на двух отдельных синодах в Риме и Сутри все три соперничающих папы были низложены. На их место он назначил своего друга и земляка Судгера, епископа из Бамберга, который под именем Климента II короновал в день Рождества Генриха и его вторую жену Агнессу из Пуату ^[15] как властителей империи. Затем новоиспеченный император и новоиспеченный папа продолжили свое путешествие на юг.

Самый важный вопрос, который следовало уладить, касался будущего Капуи. 3 февраля 1047 г. Генрих собрал совет с участием Гвемара, Пандульфа, Дрого де Отвиля и Райнульфа II Триканокта, племянника старого Райнульфа, который был избран графом Аверсы. Возвышение Гвемара с некоторого времени стало вызывать беспокойство империи, и нет ничего особенно удивительного в том, что (особенно после того, как изрядная сумма денег перешла из одних рук в другие) Генрих вернул Капую торжествующему Пандульфу. Гнев князя Салерно, который правил в Капуе в течение девяти лет, также можно понять; и борьба, которую с таким трудом удалось приостановить, разгорелась вновь.

Другой важный результат встречи в Капуе не улучшил настроение Гвемара. С точки зрения империи его собственный титул и положение нормандцев были в равной степени незаконны. Его титул «герцог Апулии и Калабрии» был дан ему нормандцами и послужил тем единственным основанием, на котором он даровал Дрого и остальным их титулы и владения. Ни одна из сторон не имела никаких обоснований своего положения, кроме согласия другой стороны. Теперь Генриху предстояло привести ситуацию в соответствие с принятыми нормами. Он предоставил Дрого имперскую инвеституру в качестве «герцога Италии и графа нормандцев всей Апулии и Калабрии» и официально подтвердил права Райнульфа в его графстве Аверса. Гвемар, возможно, сохранил свой суверенитет, хотя и это точно неизвестно; но его герцогство было у него отнято, и он больше не использовал этого титула.

Далее император отправился в Беневенто, где его ждал неприятный сюрприз. Горожане закрыли ворота и отказались его впустить. Уже несколько лет – после замены Атенульфа Аргирусом на месте предводителя ломбардского восстания – Беневенто был в плохих отношениях с нормандцами и Гвемаром; кроме того, его жители чувствовали за собой вину, поскольку они крайне нелюбезно приняли тещу Генриха, возвращавшуюся из паломничества на Монте– Гаргано. Генрих не мог тратить время на осаду, его присутствие требовалось в Германии. Без лишних слов он передал герцогство Дрого и Райнульфу и приказал послушному Клименту отлучить непокорных горожан от церкви. Затем Генрих и Климент направились на север, предоставив нормандцам разбираться с Беневенто, как они сочтут нужным.

Во всех этих смутах Роберт и Ричард нашли применение своим мечам. Роберта при дворе его сводного брата поначалу встретили прохладно. Дрого был готов принять его в число своих воинов на равных с остальными молодыми нормандскими рыцарями, но он отказался дать ему титул или земли. Свободных земель в Апулии было не так много, как желающих их получить; должно быть, многие нормандские предводители, проведшие годы и годы в военных кампаниях, еще ждали обещанных владений, по их мнению честно заслуженных, которые из-за упорного сопротивления византийцев до сих пор оставались во вражеских руках. Единокровный брат Дрого Хэмфри и тот получил графство в Лавелло, только в 1045 г., после смерти предыдущего владельца; обделить кого-либо ради Роберта, молодого, неопытного и непроверенного, означало вызвать бунт. Разгневанный, Роберт отправился на поиски тех, кто оценит его по заслугам. Он сражался под разными знаменами в бесконечных стычках, заполнявших жизнь мелких феодалов того времени, пока в 1048 г. не присоединился к Пандульфу Капуанскому, который, несмотря на свои шестьдесят два года, вел яростную войну со своим старым врагом Гвемаром и, как обычно, истязал всех, кто попадал во все расширяющийся круг его влияния.

Роберт, безусловно, многому научился от Пандульфа, но служба его оказалась недолгой. Прав или нет Аматус в предположении, что они расстались после того, как Пандульф отказался отдать Роберту свою дочь и один из замков, мы не знаем. Но проблема представляет чисто академический интерес, поскольку в 1049 г. настал день, которого так долго ждали и так пламенно желали во всей Кампании. 19 февраля Пандульф Капуанский умер. Французский историк ^[16] пишет, что: «Если мы даже сделаем скидку на преувеличения и легендарные детали (в хрониках Монте-Кассино), по справедливости следует признать, что из всех гнусных разбойников одиннадцатого века Пандульф был самым коварным». С этим утверждением нельзя не согласиться. Только один раз Волк из Абруццо вновь появляется на страницах хроник: другой автор из Монте-Кассино, Лев из Остии, живший несколько позднее, рассказывает, как через некоторое время после смерти Пандульфа его призрак увидел в лесу некий Пифагор, паж герцога Неаполитанского. Возвращаясь один после охоты со своим господином, Пифагор встретил двух монахов очень почтенной наружности, которые провели к пруду, «самому грязному и ужасному на вид». Здесь они нашли Пандульфа, «недавно умершего, стоящего в пруду, скованного железными цепями и тонущего в грязи, так что над водой торчала только голова. Тем временем два очень черных духа, сплетя веревки из виноградных лоз, обвязали их вокруг шеи несчастного и стали макать его в пруд, а затем вытаскивать обратно» ^[17]. Образ, достойный Данте, хотя Лев из Остии писал за два столетия до того, как появился «Ад». Наказание, приготовленное для Пандульфа, было безусловно неприятным, но вполне заслуженным.

Роберт вернулся к Дрого, чтобы в ответ на новую просьбу получить очередной отказ. Дрого недавно вернулся из военного похода в Калабрию, где он оставил множество гарнизонов для охраны перевалов. Стремясь избавиться от своего настырного сводного брата, он назначил Роберта командиром одного из соединений – расквартированного в Скрибле около Козенцы. Калабрия была бесплодной страной, гористой, враждебной и явно непривлекательной. До того как Гвемар и Вильгельм Железная Рука возвели замок в Сквиллаче, нормандцы и лангобарды вовсе ею не интересовались. Формально она еще входила в состав Византийской империи, к которой те же жители, которые обладали какими-то политическими самосознанием – главным образом василианские монахи ^[18] и их ученики – теоретически хранили верность; но власть византийцев слабела по всей Италии, и Калабрия, при всей ее мрачности, казалось, предоставляла больше возможностей для честолюбивого молодого человека, чем Кампания или Апулия. Роберт согласился.