Предания русского народа - Игорь Кузнецов Страница 20

Когда в полноводье, от весеннего таяния снегов или от долгих проливных дождей, выступит река из своих берегов и стремительным напором волн поломает мосты, плотины и мельницы, то крестьяне думают, что все эти беды произошли оттого, что водяные подпили на свадьбе, предались буйному веселью и пляскам и в своем разгуле разрушили все встречные преграды.

Когда у водяного должна родить жена, он принимает вид обыкновенного человека, является в город или деревню и приглашает с собой повивальную бабку, ведет ее в свои подводные владения и щедро награждает за труд серебром и золотом. Рассказывают, что однажды рыбаки вытащили в сетях ребенка, который резвился и играл, когда его опускали в воду, и томился, грустил и плакал, когда приносили в избу. Ребенок оказался детищем водяного; рыбаки отпустили его к отцу с условием, чтобы он нагонял в их сети как можно более рыбы, и условие это было им свято соблюдаемо.

Водяной — хозяин вод: он обладает рыбами и другими животными, какие только там водятся; все, что ни случается на реках, прудах или озерах, творится по его воле: он бережет пловца в бурную погоду, дает рыбаку счастливый улов, смотрит за его неводами и бреднями, и, в то же время, склонен к злым проказам. Все беды на воде бывают от него: он заманивает пловцов в опасные места, перевертывает лодки, размывает плотины, портит рыболовные снасти и пугает скотину на водопое. Случается, что рыбаки, поднимая невод, вытаскивают вместе с рыбою и водяного деда, который тотчас же разрывает сеть, ныряет в воду и вслед за собою выпускает всю пойманную рыбу. Один рыбак, увидев, что по реке плывет тело утопленника, взял его в лодку, но, к ужасу его, мертвец вдруг ожил: вскочил, захохотал и бросился в омут. Так подшутил над ним водяной. Обыкновенно водяник ездит на соме, и в некоторых местностях рыбу эту не советуют употреблять в пищу, потому что это — чёртов конь; пойманного сома не следует бранить, чтобы не услышал водяной и не вздумал отомстить за него. Если же водяному придет охота оседлать крестьянского коня, быка или корову, то бедное животное под ним подламывается, вязнет в тине и издыхает…

Летом водяной бодрствует, а зимою спит, ибо зимние холода запирают дожди и застилают воды льдами. С началом весны (в апреле), когда зачинается новая жизнь, водяной пробуждается от зимней спячки — голодный и сердитый; с досады он ломает лед, вздымает волны, разгоняет рыбу в разные стороны, а мелкую и совсем замучивает… В Архангельской области о прибывающей воде говорят, что она заживает. Около этого времени гневного водяного ублажают жертвами. Крестьяне покупают миром лошадь, не торгуясь в цене; три дня откармливают ее хлебом и конопляными жмыхами; потом спутывают ей ноги веревкою, на шею надевают два жернова, голову обмазывают медом, в гриву вплетают красные ленты и в полночь опускают в прорубь (если еще стоит лед) или топят среди реки (если лед прошел). Три дня дожидается водяной этого гостинца, выражая свое нетерпение колыханием воды и глухим стоном. Задобренный приношением, он смиряется…

На Украине существует поверье, что, когда играет (волнуется, шумит) море, на поверхность его всплывают морские люди — «що половина чоловша, а половина риби» и поют песни; чумаки приходят тогда к морю, слушают и научаются тем славным песням, которые потом распевают по городам и селам. В других местах этих «морских людей» называют фараонами, смешивая старинное предание о морянах с библейским сказанием о фараоновом воинстве, потонувшем в волнах Чермного моря. Рассказывают, что люди эти — с рыбьими хвостами и что они обладают способностью предсказывать будущее. В суеверно настроенном воображении крестьян Саратовской и других губерний омуты населены нечистыми духами-оборотнями, принимающими на себя образы различных рыб: большая опасность угрожает тому рыбаку, который ударил бы в такую рыбу острогою. По народным рассказам, известным в Северо-Восточной России, водяной часто оборачивается рыбою и по преимуществу — щукою.

(А. Афанасьев)

В Олонецком крае, богатом до избытка озерами, разыгрался и разбушевался один водяной, — вздумает кто-нибудь в его озере искупаться, — он схватит за ногу и тащит к себе в глубь омута на самое дно. Здесь сам он привычно сидел целыми днями (наверх выходил лишь по ночам) и продумывал разные пакости и шалости.

Жил он, как и все его голые и мокрые родичи, целой семьей, которая у водяного была очень большая, а потому он, как полагали, больше всех товарищей своих и нуждался в свежих мертвых телах. Стал окрестный народ побаиваться из того озера воду брать, а наконец, и подходить близко к нему, даже днем. Думали-гадали, как избавиться, и ничего не изобрели. Однако, нашелся один мудрый человек из стариков-отшельников, живших в лесной келейке неподалеку. Он и подал добрый совет: «Надо, говорит, иконы поднять, на том берегу Николе-угоднику помолиться, водосвятный молебен заказать и той святой водой побрызгать в озерную воду с кропила». Послушались мужики: зазвонили и запели. Впереди понесли церковный фонарь и побежали мальчишки, а сзади потянулся длинный хвост из баб, и рядом с ними поплелись старики с клюками. Поднялся бурный ветер, всколыхнулось тихое озеро, помутилась вода, — и всем стало понятно, что собрался водяной хозяин вон выходить. А куда ему бежать? Если на восход солнца, в реку Шокшу (путь недальний — всего версты две), то как ему быть с водой, которая непременно потечет за ним следом, как ее поднять: на пути стоит гора крутая и высокая? Кинуться ему на север в Оренженское озеро, — так опять надо промывать насквозь или совсем взрывать гору: водяной чёрт, как домосед и малобывалый, перескакивать через горы не умеет, не выучился. Думал он пуститься в Гончинское озеро по соседству, так оттуда именно теперь и народ валит, и иконы несут, и ладаном чадят, и крест на солнышке играет, сверкая лучами: страшно ему и взглянуть в ту сторону. Если, думает он, пуститься с размаху и во всю силу на реку Оять (к югу), — до нее всего девять верст, — так опять же и туда дорога идет по возвышенности: сидя на речной колоде, тут не перегребешь. Думал-думал водяной, хлопал голыми руками по голым бедрам (все это слышали) и пустился в реку Шокшу. И что этот чёрт понаделал! Он плывет, а за ним из озера вода помчалась, как птица полетела, по стоячим лесам и зыбучим болотам, с шумом и треском (сделался исток из озера в реку Шокшу). Плывет себе водяной тихо и молча, и вдруг услышали все молельщики окрик: «Зыбку забыл, зыбку забыл!» И в самом деле, все увидели с одной стороны озера небольшой продолговатый островок (его до сих пор зовут «зыбкой водяного»). Пробираясь вдаль по реке Шокше, водяной зацепился за остров, сорвал его с места, тащил за собой около пяти верст, и успел сбросить с ноги лишь посередине реки. Сам ринулся дальше, но куда — неизвестно. Полагают, что этот водяной ушел в Ладожское озеро, где всем водяным чертям жить просторно повсюду, и неповадно только в двух местах, около святых островов Коневецкого и Валаамского. Тот остров, что стащил водяной со старого места, и сейчас не смыт, и всякий его покажет в шести верстах от Виницкого погоста, а в память о реке Шокше его зовут Шокшоостровом. С уходом того водяного стал его прежний притон всем доступен. Несмотря на большую глубину озера, до сих пор в нем никто еще не утонул, и назвали это озеро Крестным (Крестозером), и ручей тот, проведенный водяной силой, Крестным.