О прекрасных дамах и благородных рыцарях - Милла Коскинен Страница 20

Средневековые англичане подходили к вопросам брака не менее основательно и трепетно, чем это делаем мы, но, как люди верующие, более занятые и более практичные, излишними церемониями они себя не обременяли. Дело в том, что никаких бумажных сертификатов, подтверждающих факт регистрации брака, в Англии Средних веков просто не существовало, хотя в приходских церковных записях брачующиеся иногда регистрировались – если те сочетались браком в церкви. Бюрократизироваться бракосочетание начало только в шестнадцатом веке с подачи незабвенного Томаса Кромвеля, привыкшего в своей предыдущей деятельности ростовщика к тому, что после каждой сделки на руках сторон должна оставаться какая-то расписка. Впрочем, процесс шел с переменным успехом, и еще в елизаветинские времена далеко не был завершен.

Так что долго еще пара считалась совершенно официально женатой, просто изъявив устно друг другу желание быть мужем и женой. Где угодно, хоть в церкви, хоть в лесу. И подтвердив факт актом физической близости, хотя иногда обходились, за малолетством или по другим обстоятельствам, и без этого. Правда, в случае ситуаций спорных, церковный суд по-разному рассматривал обещания, за которыми утверждающая стадия вступления в интимные отношения следовала, и те, где этих отношений не было, и пара обменялась только устными обещаниями.

«Present Vows» (sponsalia per verba de praesenti) считались законным, нерушимым браком, если за стадией взаимных клятв быть мужем и женой пара закрепляла духовную связь через физическую близость. Такой брак мог быть в дальнейшем расторгнут только в случае, если один из супругов решал вдруг вступить в монашество или по специальному разрешению папы, по каким-то веским причинам.

Сложнее было с другим видом брачных обещаний, «Future Vows» (sponsalia per verba de futuro), содержащих условие. Скажем, супруги обещали завершить клятвы фактической близостью в какой-то определенный срок в будущем или при условии, если один из приносящих клятву должен для завершения обряда что-то исполнить («я буду твоей через год, на Михайлов день, если к тому времени ты сделаешь то-то и то-то», к примеру). Такой «отложенный» брак расторгался легче. Например, если обе стороны по согласию решали, что они вовсе не хотят становиться парой через год, на Михайлов день. Или если один из давших обещание за этот год вступил в уже действующий, подкрепленный близостью, брак. От такого отложенного брачного обещания можно было считать себя свободным, если вторая сторона навсегда покидала Англию. Физическая неверность, заболевание проказой или отказ от христианской веры одной стороны тоже освобождали другую сторону от всех обязанностей. Правда, в конце XII века папа Александр III настаивал, что и завершенные, и отложенные браки должны рассматриваться как нерушимые, но большого успеха его точка зрения не имела. Та же Маргарет Бьюфорт расторгла навязанный ей первый брак достаточно легко и даже никогда не считала его браком.

Леди Маргарет Бьюфорт, дочь Маргарет Бьючамп из Блетсо и Джона Бьюфорта, первого герцога Сомерсета, родилась в 1441 году. Не в 1443, как утверждается во многих ее современных биографиях, а на два года раньше. Эта дата указывается и в заключении о смерти ее отца, и в Magna Britannia Даниэла Лисонса, и в работе сэра Уильяма Дагдейла, который был чиновником геральдической палаты и знал, о чем говорил. Леди Маргарет родилась не только баснословно богатой наследницей, но и наследницей королевской крови. Ее отец был потомком все того же многодетного короля Эдварда III – опять же, по линии Джона Гонта, третьего сына. Если бы она не была женщиной, она действительно имела бы право на трон после того, как прямая линия английских Ланкастеров прервалась на сыне Генриха VI. Технически это было возможно, потому что декрет короля Ричарда II, объявивших Бьюфортов такими же законными детьми, как если бы они были рождены в законном браке, никаких ограничений относительно престолонаследия не содержит. И даже в далеком 1444 году, когда ничто еще не предвещало грядущих трагедий, ценность происхождения трехлетней сиротки, ее состояние и кровные связи с аристократическими семействами королевства делали девочку заслуживающей пристального внимания со стороны короля и королевского совета.

Все эти обстоятельства также сделали девочку желанным призом на брачном рынке. Первым, кто решил прибрать богатую наследницу к рукам, был всесильный в те годы герцог Саффолк, Уильям де ла Поль. Поскольку судьба наследниц ранга Маргарет Бьюфорт решалась королем, Саффолк запросил и получил опекунство над леди Маргарет из рук Генриха VI. Говорят, что между королем и отцом Маргарет Бьюфорт, который воевал за короля во Франции, существовал договор, что опекуном леди Маргарет будет сам король, а жить она будет при матери. Но леди матушка, овдовев, вышла замуж, а король был заинтересован в преданности Саффолка, так что договор был нарушен.

Любой опекун считал себя обязанным попытаться связать опекаемого со своей семьей. Девочки вступали в права наследования в 12 лет, и доходы, которыми свободно пользовался опекун до совершеннолетия опекаемого, могли уплыть из рук герцога. Поэтому Саффолк быстренько обручил Маргарет со своим сыном Джоном. Когда Маргарет исполнилось девять лет, встал вопрос о том, что обручение пора увенчать браком. Конечно, на практике это означало бы то, что малолетние муж и жена просто ждали бы вступления в возраст совершеннолетия младшего партнера, прежде чем вступить в супружеские отношения и подтвердить этим свершение брака. В данном случае младшим партнером был именно жених, Джон де ла Поль, так что ждать пришлось бы долго. Заметьте, тот самый случай отложенного завершения брака.

Но случилось так, что интересы герцога Саффолка пересеклись с интересами самого короля. Дело в том, что у Генриха VI в 1437 году образовались два сводных брата, Эдмунд и Джаспер, о существовании которых он долго не знал. Но в том году умерла его мать, Катерина Валуа, причем при самых драматических обстоятельствах. А именно – в результате осложнения после родов. Вся эта история, спасибо Тюдорам и их «пересмотрам» событий прошлого, довольно темная. К тому моменту, когда герцог Саффолк решил женить своего сына на богатой наследнице Маргарет Бьюфорт, на дворе стоял уже 1450 год. Страна бурлила, лорды практически не подчинялись ни королю, ни парламенту, а наследника у короля после пяти лет брака все еще не было. Корона медленно, но верно уплывала в сторону линии Йорков, и с этим что-то нужно было делать. Как минимум, усилить связи сводных братьев короля с аристократией, которая смотрела на потомков невнятной франко-уэльской связи косо. Приданое богатой наследницы могло положение существенно улучшить. Король Генри не был бы королем Генри, если бы он не переложил ответственность за столь критический выбор на чужие плечи – в данном случае, на плечи девятилетнего ребенка.